Читать «Жизнь Матвея Кожемякина» онлайн - страница 87

"За что её?" - напряжённо соображал Матвей.

Шакир догадывался:

- Деньга фальшивы?

Но Наталья сказала:

- Не похоже будто...

- Почём нам знать, кто на что похож? - тихо заметил Кожемякин.

- Может, с мужем сделала чего? - вслух думала Наталья. - Лицо у ней строговато, - пирожок, может, спекла?

- Молчай! - приказал Шакир.

Полиция у всех окуровцев вызывала одинаково сложное чувство, передающееся наследственно от поколения к поколению: её ненавидели, боялись и - подобострастно льстили ей; не понимали, зачем она нужна, и назойливо лезли к ней во всех случаях жизни. И теперь, говоря о постоялке, все думали о полиции.

- Сказали ей про будочника? - спросил хозяин.

- Нет.

- Надобно сказать.

- Верно! - согласился Шакир. - Мы её как знаем? А полицию ай-яй хорошо знаем!

Наталья засуетилась:

- Бабочка одинокая, без мужа, кто их разберёт, чего им от ней надо? Женщинка молодая. Ин пойду, скажу...

Кожемякин задумался.

- Погоди! Ставь-ка самовар скорей! Подь со мной, Шакир...

Придя в горницу, он зажёг лампу и, чувствуя себя решающим важное дело, внушал татарину:

- Нам - одинаково, что - полиция, что - неизвестный человек. Мы желаем жить, как жили, - тихо! Вот я позову её и спрошу: что такое? И ежели окажется, что что-нибудь, ну, - тогда пускай очистит нас...

- Ну да! - скучно сказал Шакир, оправляя половики, а потом выпрямился и, вздохнув, ушёл.

Кожемякин встал перед зеркалом, в мёртвом стекле отражалось большелобое, пухлое лицо; русая борода, сжимая, удлиняла его, голубые, немного мутные глаза освещали рассеянным, невесёлым светом. Ему не нравилось это лицо, он всегда находил его пустым и, несмотря на бороду, бабьим. Сегодня на нём - в глазах и на распустившихся губах - появилось что-то новое и тоже неприятное.

"Она, поди-ка, не намного моложе меня?" - вдруг и опасливо подумал он.

Наталья внесла самовар.

- Поди, - приказал он негромко, - скажи ей - хозяин, мол, просит, вежливо, гляди, скажи! Просит, мол, сойдите... пожалуйста! Да. Будто ничего не знаешь, ласковенько так! Нам обижать людей не к чему...

Наталья ушла, он одёрнул рубаху, огладил руками жилет и, стоя среди комнаты, стал прислушиваться: вот по лестнице чётко стучат каблуки, отворилась дверь, и вошла женщина в тёмной юбке, клетчатой шали, гладко причёсанная, высокая и стройная. Лоб и щёки у неё были точно вылеплены из снега, брови нахмурены, между глаз сердитая складка, а под глазами тени утомления или печали. Смотреть в лицо ей - неловко, Кожемякин поклонился и, не поднимая глаз, стал двигать стул, нерешительно, почти виновато говоря:

- Здравствуйте, сударыня! Пожалуйста, вот - чайку не угодно ли, - не сочтите за обиду, - чашечку!

- Благодарю вас...

Теперь голос её звучал теплее и мягче, чем тогда, на дворе. Он взглянул на неё, - и лицо у неё было другое, нет складки между бровей, тёмные глаза улыбаются.

"Вот она, баба, - мельком подумал он, - разбери, какая она!" - и, смущённо покашливая, спросил её имя.