Читать «Жизнь Клима Самгина (Часть 3)» онлайн - страница 49

Максим Горький

Пришла Настя, сказала:

- Барыня будут завтра утром. - И другим голосом добавила:

- Ой, как изуродовали вас...

И, должно быть, желая утешить, прибавила:

- Всех начали бить.

- Ванну сделайте, - сердито приказал Самгин.

Через час, сидя в теплой, ласковой воде, он вспоминал: кричала Любаша или нет? Но вспомнил только, что она разбила стекло в окне зеленого дома. Вероятно, люди из этого дома и помогли ей.

"Если б она выстрелила в рябого, - ничего бы не было. Рябой, конечно, не хулиган, не вор, а - мститель".

Мелкие мысли налетели, точно стая галок.

На другой день он проснулся рано и долго лежал в постели, куря папиросы, мечтая о поездке за границу. Боль уже не так сильна, может быть, потому, что привычна, а тишина в кухне и на улице непривычна, беспокоит. Но скоро ее начали раскачивать толчки с улицы в розовые стекла окон, и за каждым толчком следовал глухой, мощный гул, не похожий на гром. Можно было подумать, что на небо, вместо облаков, туго натянули кожу и по коже бьют, как в барабан, огромнейшим кулаком.

"Это - очень большие -пушки", - соображал Самгин и протестующе, вполголоса сказал: - Это - гадость!

Он соскочил на пол, едва не закричав от боли, начал одеваться, но снова лег, закутался до подбородка.

"Это безумие и трусость - стрелять из пушек, разрушать дома, город. Сотни тысяч людей не ответственны за действия десятков".

Гневные мысли возбуждали в нем странную бодрость, и бодрость удивляла его. Думать мешали выстрелы, боль в плече и боку, хотелось есть. Он позвонил Насте несколько раз, прежде чем она сердито крикнула из столовой:

- Да - подаю же!

Когда он вышел в столовую, Настя резала хлеб на доске буфета с такой яростью, как однажды Анфимьевна - курицу: нож был тупой, курица, не желая умирать, хрипела, билась.

"А, господь с тобой", - крикнула Анфимьевна и отрубила курице голову.

- Где стреляют? - спросил Самгин.

- На Пресне.

Ответила Настя крикливо, лицо у нее было опухшее, глаза красные.

- Там людей убивают, а они - улицу метут... Как перед праздником, все одно, - сказала она, уходя и громко топая каблуками,

Самгин езде в спальне слышал какой-то скрежет, - теперь, взглянув в окно, он увидал, что фельдшер Винокуров, повязав уши синим шарфом, чистит железным скребком панель, а мальчик в фуражке гимназиста сметает снег метлою в кучки; влево от них, ближе к баррикаде, работает еще кто-то. Работали так, как будто им не слышно охающих выстрелов. Но вот выстрелы прекратились, а скрежет на улице стал слышнее, и сильнее заныли кости плеча.

"Неужели - всё?"

Часы в столовой показывали полдень. Бухнуло еще два раза, но не так мощно и где-то в другом месте.

"Винокуров и вообще эти... свиньи, конечно, укажут на соседей, которые... у которых грелись рабочие".

Точно резиновый мяч, брошенный в ручей, в памяти плыл, вращаясь, клубок спутанных мыслей и слов.

"Пули щелкают, как ложкой по лбу", - говорил Лаврушка. "Не в этот, так в другой раз", - обещал Яков, а Любаша утверждала: "Мы победим".

У ворот своего дома стоял бывший чиновник казенной палаты Ивков, тайный ростовщик и сутяга, - стоял и смотрел в небо, как бы нюхая воздух. Ворон и галок в небе сегодня значительно больше. Ивков, указывая пальцем на баррикаду, кричит что-то и смеется, - кричит он штабс-капитану Затёсову, который наблюдает, как дворник его, сутулый старичок, прилаживает к забору оторванную доску.