Читать «В защиту права (Статьи и речи)» онлайн - страница 49

Приходится сказать, что оправдание цензуры в "Из Пидемонте" было в устах Пушкина срывом - таковые бывают и у гениев (Срывом была, напр., строфа в посвященном Николаю стихотворении К Н...... написанном Пушкиным вскоре после того, как он был возвращен из ссылки и обласкан Николаем I;

Его я просто полюбил,

Он бодро, смело правит нами,

Россию вдруг он оживил

Войной (?), надеждами, трудами.

В 1834 году в краткой заметке в "Дневнике" Пушкин дает более трезвую оценку Николая Павловича: "у него много от прапорщика и немного от Петра Великого". Еще труднее примирить с нашим представлением о духовном облике Пушкина стихотворения "Клеветникам России" и "Бородинская годовщина", ура-патриотические по тону и шовинистические по содержанию. Уже при своем появлении они покоробили друга Пушкина, кн. Вяземского, который назвал их "шинельными стихами". Однако для сохранения правильной исторической перспективы следует иметь в виду, что воспетый Пушкиным российский империализм первой половины XIX века носил весьма своеобразный и несколько донкихотский характер. В. Вейдле в своей недавно вышедшей интересной книге "La Russie absente et presente" (Paris, 1952) называет Николая I "бескорыстным жандармом Европы" (стр. 75). См. также толкование этих двух стихотворений у Милюкова, "Живой Пушкин", 2-е изд., Париж, 1937, стр. 85-97.).

{107} Пушкин защищал не только свободу слова, но и свободу мысли. Он говорит:

"Мысль - великое слово, что же составляет величие человека, как не мысль. Да будет же она свободна, как свободен человек, - в пределах закона, при полном соблюдении условий, налагаемых обществом".

Кони в упомянутом выше докладе указывает на "горячую защиту Пушкиным религиозной свободы". Он обращает внимание на то, что Пушкин в своих подражаниях Корану обращается к правоверным с призывом:

Спокойно возвещай Коран,

Не понуждая нечестивых...

Говоря о мирной задаче мессианства, Пушкин "клеймит мрачный образ знаменитого изувера Фотия за то, что ему служили орудием духовным - проклятья, меч, и крест, и кнут" (Дом Литераторов. "Пушкин, Достоевский", стр. 53.).

Пушкин, как впоследствии Герцен, с болезненной чувствительностью относился к обычному в его времена бесцеремонному вмешательству власти в личную жизнь подданных. По поводу перлюстрации его писем к жене {108} он в своем "Дневнике" говорит о "глубокой безнравственности в привычках нашего правительства".

Но в отличие от Герцена и от многих позднейших русских либералов, Пушкина был в своем политическом мировоззрении великим реалистом. С поразительной верностью глаза он умел отличить - в политике, как и в поэзии - показную внешность от существа. Он преклонялся пред Петром Великим, но всё же сумел дать в своих "Исторических заметках" следующую справедливую оценку Петровских приемов управления: