Читать «В защиту права (Статьи и речи)» онлайн - страница 19

Обстановка благолепия, в которой происходит судебное заседание; показные гарантии прав подсудимого, которыми оно обставлено; отшлифованные формы, в которых оно протекает, - вся эта бутафория заглушает в нас голос совести, говорящий, что в судебном зале творится насилие над человеком. Но для Толстого все эти внешние аксессуары судоговорения только ярче подчеркивают все то, что хотят за ними скрыть.

"Непосредственный палач, - читаем мы в "Не могу молчать", - знает, что он палач, и что то, что он делает, дурно и что его ненавидят за то, что он делает, и боится людей, и я думаю, что это сознание и страх пред людьми выкупает хоть часть его вины. Все же вы, от секретаря до главного министра и царя, посредственные участники ежедневно совершаемых злодеяний, вы как будто не испытываете того чувства стыда, которое должно бы вызывать участие в совершаемых ужасах".

{46} В глазах общественного мнения тюремщик и особенно палач - люди, быть может, достойные сожаления, но занимающиеся дурным, черствым, жестоким делом. В служебном мире они парии, меченные клеймом отверженности. Но судьи, - те самые судьи, которые передают людей в руки тюремщиков и палачей, - в глазах общественного мнения люди безупречные и почтенные; судейская служба - самая почетная из государственных функций.

Наконец, адвокаты, выступающие в судах защитниками подсудимых, и подавно являются любимцами общественности. Ведь они защищают личность в ее непосильной борьбе против государственного аппарата, стремятся спасти невинного от ужасов тюрьмы и казни.

Так расценивает участников судебного дела общественное мнение. Но для Толстого чем более прикрыто участие в дурном деле, тем более оно порочно. Роль "посредственного участника ежедневно совершаемых злодеяний" более постыдна, чем роль их прямого участника. Судья именно потому заслуживает еще большего порицания, чем тюремщик, что он предоставляет тюремщику всю грязную работу, а сам в парадном мундире или тоге может принимать позу "будто бы превышающую человеческие слабости".

А адвокат, будто бы снимающий с себя ответственность за приговор, так как сидит в судебном зале за столиком защиты, - адвокат менее всех заслуживает снисхождения. Участие защитника, формально независимого и никому не подчиненного, дает уголовному суду его наивысшую санкцию, оно является важнейшей лжегарантией мнимой справедливости суда, накладывает последний лоск на фарисейство судебного дела.

{47}

ТОЛСТОЙ И НАУКА ПРАВА

Тюремщики, судьи, адвокаты... Можно продолжить эту линию и назвать еще законодателя, творца тех правовых норм, которые приводятся судом в исполнение. Законодатель стоит еще дальше от неприглядных форм применения права и еще выше парит на высотах абстракции. В общественном мнении он окружен ореолом еще большего почета. И, следовательно, он, в глазах Толстого, еще более виновен и еще более ответственен за творимое его именем зло.