Читать «Инженеры (Семейная хроника - 4)» онлайн - страница 59
Николай Георгиевич Гарин-Михайловский
- Рабочим надо бы дать, что обещано.
- Конечно, конечно, - заторопился Карташев и полез в карман.
- А вместо Сидора, этого пьяницы, лучше бы нам взять Копейку.
- Неловко.
- Что неловко? Вы у Еремина попросите - он согласится.
- Почему не Сидора?
- Спаивать нас будет; он только об водке и думает. Все надеется, что работа лучше пойдет с водкой, а налакается и опять не может. Днем не надо пить. Лучше же вечером, с устатку. А днем лучше чайком бы их побаловать. Вот если б чайника нам добиться! Да еще подводу нам надо раздобыть: у всех есть, только у нас нет.
- Чайник будет, - ответил Карташев.
Старший Сикорский, окончив скучный разговор с братом, собирался с Никиткой в город. Карташев поручил ему привезти кое-какие вещи из его чемодана, широкую шляпу, купить высокие сапоги.
- Хотите мои? - предложил Леонид.
- Не берите, - брезгливо сказал Валерьян, - гадость какая, лакированные, как у лакея, и для болота совершенно не годятся. Вот какие сапоги надо! - Сикорский протянул ногу, показал некрасивые из толстой кожи сапоги.
- Хорошо, я вам такие куплю, - покорно согласился Леонид.
Карташев поручил купить большой чайник, металлических кружек шесть штук, чаю, сахару.
- Чай, сахар - общие.
- Мне еще нужно для рабочих.
- Это уж лишнее, - заметил сухо Сикорский.
- По-моему, тоже, - авторитетно поддержал Леонид.
- Мне надо на рысях все время работать, чтоб не задерживать вас, оправдывался Карташев.
- Только, по крайней мере, не делайте на виду, чтоб остальных рабочих не взбаламутить.
В избе стало темно, и зажгли свечи.
Пахомов стал вычерчивать план, а Сикорский подсчитывать нивелировочный корнетик. Пикетажист диктовал Пахомову, а Карташев сверял свой корнетик с наносимой на план линией.
В десять часов Пахомов кончил и решительно сказал:
- Теперь спать!
- Сейчас и я кончаю, Семен Васильевич, - ответил младший Сикорский.
- Жребий, кто где будет спать! - сказал Пахомов.
Попробовали было протестовать, но Пахомов настоял. Карташеву досталось на полу, на свеженакошенной траве, закрытой рядном. Подушка его была в городе, и вместо подушки было взбито побольше травы.
Карташев лег, свечи потушили, и он сразу утонул в аромате своей постели, во мраке вечера, смотревшего в открытые окна. Там на небе не осталось уже ни одной тучки, и, синее, напряженное, усыпанное большими яркими звездами, оно смотрело в маленькие окна избы и звало к себе на волю, чтобы рассказывать какие-то неведомые, душу захватывающие сказки.
"Да, жизнь - сказка, - думал, укладываясь, Карташев, - и только тот, кто верит в эту сказку, - у того и будут силы, и ковер-самолет, и волшебная палочка; и моя жизнь сказка: я уже умирал и опять живу, и опять инженер, и вижу, что это моя дорога, и я на ней уже!" Мысли его как ножом обрезало, как только голова плотно прилегла к изголовью, и он заснул крепко, без снов, ровно до четырех часов утра, когда резкий пронзительный свист над ухом заставил его вскочить.
На скамейке, смеясь, сидел Пахомов со свистком в руках. А на столе уже стоял кипевший самовар, стаканы, масло, свежий хлеб, брынза, сыр, колбаса.