Читать «Гимназисты (Семейная хроника - 2)» онлайн - страница 74

- Постой, и я, - предложил было Берендя. Но, пока он собирался, носы лодок уже лежали на сухом берегу.

Один за другим попрыгали все, за исключением Карташева.

- Обиделся, - тихо махнул рукой Рыльский.

Еще подождали, и, наконец, Долба спросил Карташева.

- Ты что ж?

- Я не пойду, - ответил Карташев.

- Пойдем, Тёма, - попросила было сестра.

- Не пойду, - отрезал Карташев и отвернулся.

Переглянулись все и стали медленно подниматься в гору.

- Что с ним сегодня? - спросила Корнева.

Рыльский молча пожал плечами.

- Ну, что ж? не хочет, и бог с ним, - сказал Семенов.

Карташев лежал в лодке так плотно, точно прирос, злорадно провожая глазами исчезавшую между деревьями компанию.

Горенко сидела на ступеньках террасы и, увидев многочисленное общество, пошла к ним навстречу.

- Наташа! - радостно бросилась она.

Она быстро поцеловала Наташу, посмотрела на дорожку, откуда пришли все, и спросила:

- А брат твой?

- Капризничает... в лодке лежит, - ответила Корнева.

- Просто не в духе, - сказала Наташа, - с утра он еще... там дома у него вышла одна история неприятная.

По лицу Горенки пробежала тень.

- Что ж, он боится, что при виде меня ему еще неприятнее станет?

Анна Петровна обиженно улыбнулась, пожала плечами и повернулась к остальным:

- Милости просим на террасу.

Моисеенко как поздоровался, так и стоял, продолжая смотреть на нее.

- Вы как попали? - спросила его Горенко.

- Только под одним условием и поехал, чтобы к вам на дачу, - выдала его Корнева.

Горенко покраснела и, по привычке кусая губы, пошла за другими рядом с Моисеенко.

- Как брат?

- Ничего... сегодня лучше.

Манера говорить Анны Петровны была оригинальная и своеобразная: она отвечала не сразу, как будто ее отделяла от говорившего какая-то изолирующая среда, звук чрез которую проходил не сразу, а нужно было время. Иногда казалось, что она не слышала, но проходило время, и она отвечала так, как будто отвечала себе, но могли слушать и другие. Эта манера на Моисеенко действовала в смысле усиления того особенного и впечатления, и уважения, и обояния, какое он чувствовал к ней.

Брат Горенко, Сергей Петрович, стройный, худой, с темным лицом, тусклыми черными небольшими глазами, с черной, окаймлявшей лицо бородкой, смотрел подавленно, вопросительно протягивал свою худую руку и старался приветливо улыбаться.

- Любуетесь? - спросил его Долба и показал на море.

Часть берега скрывалась за садом, но дальше был открытый вид, и ничто не мешало взгляду сразу охватить и потонуть в безбрежной, точно позолоченной, морской глади. Только в левом углу террасы сквозь деревья просвечивал обрывистый берег с торчавшими из воды острыми камнями, поросшими длинной морской травой. Каждый раз, как волна плескала о камни, трава эта как веером расплывалась по ней. В то время, когда везде царила мертвая тишина, были неподвижны и воздух, и море, и сад, в том уголке все продолжало бурлить, все несло какой-то шум и постоянно привлекало к себе тревожные взгляды больного. Но опять он обращался к далекому горизонту, где все в ярком огне лучей точно застыло в неподвижном покое, и опять стихал и удовлетворенно, без мысли, смотрел в пространство.