Читать «Гимназисты (Семейная хроника - 2)» онлайн - страница 170

Карташев весело вскочил было, размахивая руками, но вдруг побледнел и стремительно потянулся к графину.

- Ой! - вздохнул он, когда пропустил несколько глотков, - мне вдруг так нехорошо сделалось...

- Господь с тобой, - бросилась к нему мать. - Ты ничего не ел еще! И я слушаю...

У Карташева тряслись руки и ноги.

- Ничего... ничего... лучше... Ах, мне совсем нехорошо... - Карташев вдруг бессильно опустился на стул и, если б не подоспевшие Зина с Наташей, упал бы на пол.

- Ничего, пройдет, - ободряла его Аглаида Васильевна, - спирту, одеколон.

Аглаида Васильевна смочила одеколоном лоб, виски сына, дала понюхать спирту и ждала результатов, смотря напряженно в лицо сына. Это было мертвенно-бледное лицо с полузакрытыми, безжизненными глазами, такое вымученное и изможденное, что сердце матери сжалось от боли. Так бесконечно дорог он был ей и так бесконечно жаль было его в эту минуту: сколько мученья, неправды... Ведь этот человек был ее сын, сын, для которого мечтала она же когда-то небо достать! Что испытал он, что выстрадал бессознательно в этой каторге непередаваемых мелочей, называемой обучением ума и воспитанием души?!

- О, бедный, бедный мой мальчик! - И Аглаида Васильевна горячо целовала лицо и глаза сына.

- Нет, нет, поезжай в Петербург, - заговорила она, когда Карташев немного оправился и перешел на диван. - И я, может быть, также виновата, тоже помогала коверканью!.. Ах, как мне ясна вдруг стала вся эта уродливая картина нашей жизни... О, какая гадость... сколько лжи, фальши...

Карташев утомленно слушал.

- Гадость, мама! - произнес он, и слезы закапали у него из глаз. - Ах, как хотелось бы быть честным, хорошим, безупречным.

Карташев судорожно прижал руки к глазам и тихо, горько плакал. Плакали мать, Зина, Наташа, Маня. Плакали Ася и Сережа, хотя и не понимали ясно причины ни своих, ни слез других.

Аглаида Васильевна долго молча вытирала слезы.

- Будешь и честным, и добрым, и хорошим... будешь, потому что хочешь...

И, помолчав, она кончила:

- Я, может, и не укажу тебе дорогу... сам найдешь... Поезжай от меня... Поезжай в Петербург... становись на свою дорогу...

Аглаида Васильевна встала, перекрестилась и перекрестила сына.

- Да хранит тебя царица небесная! - торжественно сказала она.

И затем упавшим вдруг, точно пророческим голосом прибавила:

- Ох, тяжела будет твоя жизнь! Не пойдешь ты торным путем... не можешь идти - вижу я.

Карташев смущенно всматривался в себя: он хотел бы только, но ничего не чувствовал в себе, что давало бы силы идти твердо и неуклонно в сторону правды и счастья, лучи которой только вскользь в каком-то мраке мелькнули и скрылись в тумане. Он закрыл глаза.

- Я засну, - тихо прошептал он.

И все стихло. Во всем доме воцарилась гробовая тишина: надежда и радость, сила и гордость, выплывший на первую отмель молодой пловец спал своим первым безмятежным сном покоя после напряженной, изнурительной семилетней войны.

Какие-то веселые сны снились Карташеву. В сумерках несся по всему дому веселый, возбужденный голос погруженного в глубокий сон Карташева: