Читать «Пророки и поэты» онлайн - страница 13

Уродства мира он объяснял не социальным несовершенством, а злокозненностью людей: "кулак нам - совесть и закон нам - меч". Единственная пьеса, где активно не зло, а добро - "Буря", но и здесь присутствует Калибан. Впрочем, и активность добра Шекспир расценил вполне реалистично: как подавление страсти, стоицизм, мудрость избранников. Просперо - символ человеческого духа, освобожденного от зла плоти.

В шекспировских драмах раз за разом появляются обреченные, со щемящей болью выражающие тему гибели в испорченном, полном зла мире беззащитной правды и беспомощной чистоты. Шекспировский Тимон вовсе не мизантроп, а полный горечи гневный обличитель человека и царящего на земле зла и насилия.

Задолго до Лоуренса, Генри Миллера и Джойса Шекспир ратовал против всяких культов невинности, чистоты и самопожертвования вместо пылкого удовлетворения страсти. Разница между Западом и Востоком - это разница между Шекспиром, поющим человеческую естественность, и Толстым, бросающим Анну под поезд.

Давно подмечено, что о гуманизме чаще всего разглагольствуют жестокие люди. Коммунизм - гуманизм беспощадных. Потому-то ему и не потребовались милосердие и терпимость, что "реальными гуманистами" были Ленины и Сталины.

Естественно, все мы - гуманисты. И исключительно из гуманистических побуждений сажали, стреляли и жгли. Еще и сегодня реалистам-гуманистам кажется, что недостреляли. Долго придется разбираться в наследственности нашего гуманизма от не имеющего к нам ни малейшего отношения гуманизма Возрождения, давшего миру действительно великолепную культуру, но, видимо, там наличествовало нечто такое, что привело к нам.

Нам сегодня приходится признать, что как раз гуманизм-то очень

часто антигуманистичен. Не надо увлекаться, осторожно! Слишком большая

вера в человека может привести к уничтожению жизни на Земле. Но, с

другой стороны, нельзя это представлять примитивно: только

антигуманистическая тенденция подлинно моралистична. Нет. Когда

разочарование в человеке так глубоко, что не веришь в возможность

что-то изменить, - это уже беспросветный аморализм... И все-таки,

лучше относиться к человеку плохо: если проявятся в нем какие-то

светлые качества, то хотя бы порадоваться можно будет - что за милый

сюрприз.

Да и в целом европейская философия XX века, которую наши апостолы

или не знают, или не хотят знать, вся - недоверчива по отношению к

человеку, вся под знаком - "осторожно, люди!". В том плане

"осторожно", что раз люди, то можно и взорваться...

На Западе не спасают человека - там лучше его знают и потому

меньше от него ждут. Поэтому западная культура работает с гораздо

более умеренными величинами.

Гуманистичны не восторги перед величием Земного Бога - гуманистична правда о нем, средневековая правда о человеке-сосуде зла и добра. Нет, в Средневековье не говорили, что человек-мешок дерьма. Это поклеп на Средневековье. Учители церкви считали его звеном между небом и адом. Богом и зверем. Я потому и предпочитаю философскую антропологию "Улисса" философской антропологии закаленной стали, что у Джойса - вся полнота человеческого, а у Островского человек-штык. И в Шекспире ценю не "певца человечности, победоносно выступающего против всего, что враждебно подлинной жизни", а певца жизни...