Читать «Дом с золотыми окошками» онлайн - страница 10

— Ну, так как?

Жорж поднял руку и жестом показал, что все будет в порядке. Тогда я еще не знала, что именно должно быть в порядке.

Дюфур издевательски поклонился мне, потрепал Жоржа по плечу, назвал его счастливцем и ушел.

Я стала стелить постель и тут поняла, почему они оба очутились у меня в номере. Жорж был пьян не слегка, а вдребезги, и Дюфуру пришлось довести его ко мне. Жорж попробовал встать и опять рухнул на стул. Его не держали ноги.

Постелив, я подошла к нему и увидела, что на столе лежит куча кредиток. Там было около двух тысяч новых франков. Заметив мой взгляд, он поспешно стал пьяными движениями засовывать их в карман куртки, не попадая туда.

Я спросила, не принес ли он мне свой долг.

— Какой д-долг?

Он уже забыл.

Я спросила, откуда у него деньги.

Жорж тихо засмеялся, потом сделался серьезным, огляделся, приложил палец к губам:

— Тс-с-с…

Затем сказал голосом, вдруг совсем отрезвевшим:

— Родина знает, кому из ее сыновей надо помочь.

И снова рассмеялся.

На другой вечер в ресторане всю первую половину концерта я из-за занавеса выглядывала в зал. Но его не было. Я чувствовала, что у меня от этого даже лицо делается все темнее и темнее. Перед моим номером одна из наших хористок спросила, здорова ли я.

Подошел мой выход. Я начала петь, и в середине песенки мне показалось, что воздух как-то переменился вокруг и стало легче дышать. Неподалеку от входа — тоже возле пальмы — за столик садился он.

Я кончила номер, поспешно переоделась и чуть ли не бегом направилась через зал к нему.

Он еще издали встал.

Я подошла, протянула руку.

Пожимая ее, он попросил разрешения познакомить со мной его друга.

Тут только я поняла, что он не один. Рядом стоял еще мужчина, которого я не заметила со сцены, потому что его скрывали ветки пальмы.

Я подняла глаза на этого второго. Сердце у меня на миг остановилось и лишь потом опять застучало.

У второго мужчины было удивительное лицо. Он тоже был гений.

Это чувствовалось ясно-ясно.

Даже не знаю, сказала ли я что-нибудь ему и услышала ли что-нибудь в ответ. Я была ошеломлена, опомнилась только через некоторое время и увидела, что сижу за столиком с ними двумя.

У Второго был взгляд, который тоже проникал во все до самой глубины вещей, проникал с симпатией и пониманием. Но он был чуть жестче Первого. Жестче не в смысле жестокости или какой-то сухости характера, а в смысле большей твердости черт его лица и большей определенности того, что он говорил. Они были разные — эти двое мужчин, — и оба отмеченные печатью гения. Второй часто как бы замыкался в себе, уходил от нас на какие-то мгновения, и тогда по его лицу проходили чуждые мне озарения и тревоги, которые он гасил, возвращаясь.

Тому, кто в будущем прочтет эти записи, сможет, вероятно, показаться странным, что эти люди не спросили, как меня зовут, и не назвали своих имен. Но тогда я ничуть не удивилась. Почему-то это не было ни оскорбительным, ни обидным, и я чувствовала, что так и нужно.