Читать «Вечный слушатель» онлайн - страница 35

Затоны мерзкие, где берега круты

И где констрикторы, обглоданы клоповьей

Ордой, летят с дерев, смердя до черноты.

Я последить бы дал детишкам за макрелью

И рыбкой золотой, поющей в глубине;

Цветущая волна была мне колыбелью,

А невозможный ветр сулил воскрылья мне.

С болтанкой бортовой сливались отголоски

Морей, от тропиков простертых к полюсам;

Цветок, взойдя из волн, ко мне тянул присоски,

И на колени я по-женски падал сам...

Почти что остров, я изгажен был поклажей

Базара птичьего, делящего жратву,

И раком проползал среди подгнивших тяжей

Утопленник во мне поспать, пока плыву.

И вот - я пьян водой, я, отданный просторам,

Где даже птиц лишен зияющий эфир,

Каркас разбитый мой без пользы мониторам,

И не возьмут меня ганзейцы на буксир.

Я, вздымленный в туман, в лиловые завесы,

Пробивший небосвод краснокирпичный, чьи

Парнасские для всех видны деликатесы

Сопля голубизны и солнца лишаи;

Доска безумная, - светясь, как, скат глубинный,

Эскорт морских коньков влекущий за собой,

Я мчал, - пока Июль тяжелою дубиной

Воронки прошибал во сфере голубой.

За тридцать миль морских я слышал рев Мальстрима,

И гонный Бегемот ничтожил тишину,

Я, ткальщик синевы, безбрежной, недвижимой,

Скорблю, когда причал Европы вспомяну!

Меж звездных островов блуждал я, дикий странник.

В безумии Небес тропу определив,

Не в этой ли ночи ты спишь, самоизгнанник,

Средь златоперых птиц, Грядущих Сил прилив?

Но - я исплакался! Невыносимы зори,

Мне солнце шлет тоску, луна сулит беду;

Острейшая любовь нещадно множит горе.

Ломайся, ветхий киль, - и я ко дну пойду.

Европу вижу я лишь лужей захолустной,

Где отражаются под вечер облака

И над которою стоит ребенок грустный,

Пуская лодочку, кто хрупче мотылька.

Нет силы у меня, в морях вкусив азарта,

Скитаться и купцам собой являть укор,

И больше не могу смотреть на спесь штандарта,

И не хочу встречать понтона жуткий взор!

* * *

Розовослезная звезда, что пала в уши.

Белопростершейся спины тяжелый хмель.

Краснослиянные сосцы, вершины суши.

Чернокровавая пленительная щель.

* * *

О сердце, что нам кровь, которой изошел

Весь мир, что нам пожар и неуемный стон,

Всесокрушающий, рыдающий шеол,

И над руинами свистящий аквилон,

И мщение? - Ничто... Однако, если вновь

Возжаждем? Сгинь тогда, мир алчный и гнилой,

Цари, купцы, суды, история - долой!

Мы - вправе! Золото, огонь и - и кровь! И кровь!

Стань мщенья символом, террора и пальбы,

Мой разум! Зубы сжав, постичь: назначен час

Республикам земли. Властители, рабы,

Народы, цезари - проваливайте с глаз!

Кто вихрь огней разжечь решился бы, когда

Не мы, романтики, не братский наш союз?

Смелее к нам, друзья, входите же во вкус:

Дорогу - пламени, долой ярмо труда!

Европа, Азия, Америка - к чертям!

Наш вал докатится до самых дальних стран,

И сел, и городов! - Нас предадут смертям,

Вулканы выгорят, иссохнет океан...

Решайтесь же, друзья! Сердца возвеселя,

Сомкнувшись с черными, с чужими - братья, в бой!

Но горе! Чувствую, как дряхлая земля,

Полна угрозою, плывет сама собой.

Ну, что же! Я - с землею навсегда.

РЕЧКА ЧЕРНЫЙ СМОРОД

Речка Черный Смород движется без цели