Читать «Люди или животные» онлайн - страница 54

Целый час шагала она среди деревьев, сочиняя свое прощальное послание великолепное и беспощадное. Но, поставив последнюю точку, она почувствовала, что в душе у нее пустота, тоскливый холод, такой же унылый, как эта пелена дождя. Вдруг она спохватилась: я даже забыла о его тропи. Она пожала плечами. Дождь становился все сильней и наконец перешел в настоящий ливень. Френсис туже стянула вокруг шеи шнурок капюшона. И вдруг вспомнила слова из его письма: "Возможно, меня даже повесят". Что еще за ерунда! - подумалось ей. Типичный газетный стиль!.. Его повесят! И он воображает, что она поверит... С какой стати его будут вешать? Она не поняла и половины в этой путаной истории с тропи. Эту часть письма, несмотря на самые благие намерения, она прочла как в тумане. Надо бы перечитать его, подумала она, чувствуя, как в душу закрадывается тревога и раскаяние. Что же было написано в конце? "Жестокое и кровавое дело". Нет, слова "кровавое" там, кажется, не было. Впрочем, не было и "жестокое". Почему же тогда ей на ум пришло слово "кровавое"? Там же написано "опасное и трудное". Но почему же все-таки она решила, что "кровавое"? Страх зашевелился в душе, охватил все ее существо. Она быстрее зашагала к дому. "Опасное и трудное предприятие", - вспомнила она подлинные слова. Но что предстоит ему сделать? И почему, почему "опасное"? Она почти бежала.

Спустя час страдания Френсис, не потеряв своей остроты, приняли иной характер. Не то чтобы она простила Дугласу измену, но она перестала называть его про себя "несчастным журналистом" и "размазней". Она снова взяла письмо, прочла и перечла последнюю страницу. И она знала - да, хорошо знала, - что он выполнит все, о чем пишет. О мужчины, непонятные животные! С одной стороны, полнейшая бесхарактерность перед этой мерзкой Сибилой, а с другой - такая решительность и мужество. И ради кого? Ради тропи. В первую минуту она почувствовала себя вдвойне оскорбленной. Но комизм происшедшего помог ей взять себя в руки. Еще раз перечитав письмо, она уже могла судить обо всем более здраво. Прежде всего она поняла, что с первой до последней строчки его письмо проникнуто глубокой и сильной любовью к ней, и, согретая этим открытием, Френсис должна была признать, сколько в Дуге подлинного благородства и мужественной требовательности. Короче, она поняла, что, по трезвом размышлении, бедный Дуг заслуживает скорее уважения и даже восхищения, нежели презрения и гнева.

Настолько заслуживает, что она даже начала обвинять себя. Теперь, когда она разобралась во всем, история тропи показалась ей куда значительнее и важнее, чем ее собственные переживания. Ей стало стыдно. Внезапный порыв материнской любви к изменнику охватил ее, и неверность Дугласа, заброшенного в пустыню, представилась ей минутной слабостью, вполне простительной под небом пустыни... Даже Сибилы коснулась эта неожиданная умиротворенность.