Читать «Маадай-Кара. Алтайский героический эпос» онлайн - страница 45

«Прославленный Когюдей-Мерген Доехал до желтой степи. До конца которой сорока не долетит. На этой земле стоял Серебряный тополь со ста ветвями. Хлопковогривый темно-сивый [конь] Остановился и сказал: „Вырви этот тополь И перед собой положи, парень". Прославленный Когюдей-Мерген, С коня наклонившись. Сем и коленный тополь вырвал И перед собой положил. Когда дальше поехал. Препятствия Эрлик-бия — Два одинаковых черных верблюда — Навстречу ему рысью бежали. Один говорит: "О коня я буду тереться". Другой говорит: „О самого [богатыря] я буду тереться". Увидев это, Когюдей-Мерген На краю желтой степи Между двумя верблюдами Серебряный тополь воткнул. Когда два верблюда О серебряный тополь стали тереться, Им это очень понравилось. Богатырь Когюдей-Мерген Дальше поехал. Когда он так ехал, На равнине, которую Глазом можно окинуть, Две одинаковые семиглавые Змеи-обжоры ползали. Одна говорит: „Коня ужалю", Другая говорит: „Самого ужалю". Увидев это, Когюдей-Мерген Вместе со своим конем В змей обернулись. К двум змеям присоединившись. Вчетвером поиграв. Oт них удалились, ушли. Хозяева-духи — змеи-обжоры, Вдвоем играть остались (на своей) земле. Дальше проехав, (Когюдей-Мерген) У основания черной горы Увидел спящих Двух одинаковых медведей-самцов. Прославленный Когюдей-Мерген Вместе со своим конем В медведей превратились. Став двумя одинаковыми медведями, Друг за другом пошли. Присоединившись к двум черным медведям-самцам, Вместе с ними стали играть. Бегая и борясь. От них удалились, ушли. Два черных медведя-самца Одни остались, играя».

Третья запись во второй части значительно полнее первых двух записей, в которых отсутствуют такие эпизоды, как единоборство Поднимающего Гору с Тенек-Бёкё (в третьей записи—стк. 6364—6405), встреча Прыгуна с коварной Дьебелек (стк. 6494—6551); нет в них и перечня богатырей-соперников, которые пинали скалу (стк. 6622—6640). В первой записи нет рассказа о выполнении Когюдей-Мергеном трудных заданий Ай-Каана (стк. 0944—7176).

Третья запись за счет этих и других сюжетов и эпизодов намного расширилась. Кроме того, следует отметить, что эта часть повествования (о женитьбе богатыря), как и в других алтайских героических сказаниях, оказалась менее устойчивой и более подверженной изменениям.

Последняя часть сказания (о поездке богатыря в подземный мир и победе над Эрликом) по своему сюжету во всех трех записях совпадает, за исключением одного случая: в третьей записи убраны явно осовремененные сказителем сцены мух землепашцев и кузнецов в подземном мире.

Сопоставляя язык всех трех записей, мы видим, что каждый эпизод, каждая картина описываются словами и фразами, которые остаются почти неизменными, постоянными, если не считать небольших синтаксических вариаций. То же самое нужно сказать и о диалогах. И все же сказитель часто описание одного и того же явлении или предмета в одном случае дает кратко, в другом — значительно расширяет его. Это видно хотя бы на примере разницы количества строк в описании стойбища Маадай-Кара (18 — в первой записи, 41 — во второй, 48 — в третьей). Таких примеров можно привести много. Они показывают, что в исполнении сказания всегда наличествует значительная доля импровизации в пределах тех традиционных поэтических формул, которыми сказитель овладел. Наряду с этим, как уже отмечалось выше, сказитель часто привносит от себя новые слова и выражении. Например, в первых двух записях в описании сходящихся и расходящихся скал не было сравнения их с бодающимися быками («Как два бодающихся быка», стк. 3092). Оно появилось уже позже. В рассказе о пребывании Когюдей-Meргена (в образе Тастаракая) у семи лам в третьей записи появилось много комического в диалогах и в описании его поступков. Подобных примеров также можно привести много.