Читать «Легенды вырастают из травы» онлайн - страница 4

«Над родом, к которому принадлежал злосчастный, срубивший дерево, с тех пор тяготело проклятие: никто из них не смел ходить в лес. И была в том роду девушка, которую иные назвали бы одержимой. Выйдя из детских лет, преисполнилась она безумной уверенности, что судьба ее непохожа на другие судьбы и что мужем ей станет герой. Немного ей было радости от того, ибо всякий раз, как добрый человек был готов назвать ее своей женой, она говорила «нет», думая сказать «да». А было так, что подошел к ее селению славный вождь, и зане проклятие было сильно, оказался нарушенным запрет, данный ему. Гибель его стала бы великой скорбью для окрестных земель, ибо лишились бы они защиты. Но предначертано было, чтобы дева, умершая и родившаяся вновь, ратный труд на себя принявшая, взяла на себя проклятие рода и проклятие вождя, когда сошлись они воедино, — и так все они были избавлены от гибели, и свершилась ее судьба».

Дамский роман. Плоская этнографическая реконструкция. Неужели надо писать непременно высоким штилем и непременно про Западную Европу, чтобы в произведении можно было признать «волшебную сказку»? Лично мне не внушает сомнения жанровая принадлежность «Валькирии»: сражение человека и рока, долгожданный и невозможный счастливый конец… Отсутствие бронированного дракона на реактивной тяге как-то не разочаровывает.

«Я иду учить тебя смеяться…»

Хочется сказать несколько слов о литературном обаянии Семеновой.

Она ведет свое повествование, поддерживая изящное равновесие между стилизацией и «незаметным» реализмом. Она внимательно следит за словоупотреблением: ее герой (и даже невидимый рассказчик) не обмолвится словом, знать которое не имеет права (например, «сахарный» — за века до появления сего продукта), а с другой стороны, не упустит ассоциации, обычной у его народа и неочевидной для нашего современника. Она блестяще имитирует русские переводы скандинавских стихов и, более того, в отдельных случаях, кажется, это и есть ее переводы — например, в начале «Лебединой Дороги».

Мария Семенова бережно и внимательно относится к деталям, к мелочам сюжета, каждой детали дает поиграть. Вот хитрый воспитующий валун из «Лебединой Дороги», вот корабельный кот викингов, вот печальный стих, прочтенный Ниилит у книжного лотка и предвосхитивший встречу Волкодава со стариками-вельхами… Кое-кто считает Марию Семенову слишком прямолинейной, осуждает «бесхитростность» ее сюжетов: зачем, мол, все так разжевывать, никаких загадок не остается. Уверяю вас, загадок и разгадок более чем достаточно, только относятся они в основном к тому самому второму смысловому слою, который иные читатели гордо игнорируют.

Например, почему Зима — Валькирия? Только ли потому, что она воительница, а Хаук, наградивший ее этим прозвищем, — датчанин? Но люди, наделенные даром складывать песни, перед лицом смерти пустяков не болтают, и ничего удивительного, что имя оказалось пророческим. Валькирия — вестница богов, та, кто уносит поверженного героя с поля брани. Что за дело, если Зима не слишком напоминала крылатую деву, когда из последних сил тащила вождя по ночному снежному лесу. Не во внешности, знаете ли, суть.