Читать «Анатомия снобизма» онлайн - страница 12

Сноб, чей ценностный эталон ничтожен, преследует пустые цели и не испытывает истинного удовольствия. Он не рвется к власти — ему лишь хочется вращаться среди тех, кто ею обладает, и греться в лучах их славы. Он предпочитает тесную каморку в отеле люкс комнате с ванной и красивым видом в гостинице попроще; он ищет не телесного комфорта, который заставляет нас стремиться к роскоши, а гонится за призрачным: главное для него остановиться в «Ритце». Не лучше обстоит дело с радостями общения. Он ищет не любви, дружбы и веселой компании, а общества избранных, как ни уныла эта перспектива. Сноб от искусства получает удовольствие не от картин, а от выставочного каталога; снобу-интеллектуалу важен не Кьеркегор, а сознание того, что он читает Кьеркегора. Привычка к ложным ценностям может повлиять даже на биологические инстинкты сноба: меняется вкус, обоняние, сексуальность — так, его возбуждает не Боккаччо, а Дебретт. А лет сто тому назад, когда устрицы и портер были пищей и напитком бедняков, и вкусовые сосочки сноба работали иначе.

Подытожим: сноб получает удовольствие не от объекта своих пристрастий, а от некоего второстепенного обстоятельства, связанного с этим объектом; таким образом, это псевдоудовольствие. Желания сноба вторичны, старания бесплодны, радости ложны, а победы — всего лишь самообман. Лучшим символом для него может служить роскошная антенна на крыше загородного дома, где нет телевизора.

9

Без сомнения, в 50-e, годы XX века начинающей светской кокетке приходилось труднее, чем обычно думают. Самое главное — обладать культурой (мы слышали своими ушами, как это сказала одна молодая аристократка, тут же прибавив: «Впрочем, надо признать, что приобретать ее скучновато»), но все-таки невозможно посвящать ей весь день.

«Хаусвайф», апрель 1954 г.

Перечислять все формы снобизма — дело долгое и неимоверно утомительное, но все же хотелось бы упомянуть некоторые не вполне очевидные его варианты.

Поговорим, к примеру, о легком презрении, с каким английская знать произносит слово «образованность», а также о гордости и воодушевлении, с каким женская ее половина делает заявления вроде: «я не сильна в орфографии, арифметике, географии…» и так далее. Когда-то люди образованные были по преимуществу писцами, жившими впроголодь, а еще раньше — рабами, тогда как высшие классы занимались своими господскими развлечениями. Пренебрежение, с каким самые закоснелые представители верхушки общества по сей день относятся к знаниям, «образованности», «учености», — несомненно, слабый отголосок тех давно минувших дней.

Другая, менее заметная, недооценка знаний вызвана тем, что в школах делается упор на гуманитарные науки и, соответственно, игнорируются точные; корни этой традиции также легко обнаружить в прошлом. Результат подобного подхода парадоксален: люди с великим смущением сознаются, что не слышали имени какого-нибудь третьесортного поэта или художника, но с гордостью — что им совершенно неведомы законы наследственности или принцип действия электрической лампочки.