Читать «Записки современника» онлайн - страница 111

Мы расстались поздно, и все невеселы.

20 февраля, вторник.

Помещик Д. В. Улыбышев рассказывал в клубе, что в числе умерших в запрошлом году в Нижегородской губернии 31000 с чем-то душ находилось до 25 человек, имевших от 100 до 120 лет, но что такое долголетие довольно обыкновенно в России и особенно в Сибирском краю, в котором люди замечательны крепостью телосложения и отличаются умеренностью в жизни, но что ему однажды удалось видеть пример такой долговечности, какого, вероятно, никто и нигде не встречал. Наследовав после отца небольшое имение в Рязанской губернии, он ездил осмотреть его, и так как в нем не было господской усадьбы, то ему и отвели у одного зажиточного крестьянина, по прозвищу Генварева, простую светелку. У самой квартиры встретили его два старика, седые, как лунь, но еще довольно бодрые, судя по их летам, и, по обычаю, пали на колени и, кланяясь в землю, просили принять хлеб-соль. «Я, — продолжал Улыбышев, — удивился почтенной наружности и благообразию этих стариков и тотчас начал с ними ласковый разговор: „Вы здешние хозяева?“. — „Да, кормилец“. — „А велико у вас семейство?“. — „Да всех-то душ с пятьдесят будет“. — „И живете нераздельно?“. — „Нераздельно, отец родной“. — „Как же вы это умещаетесь?“. — „Да вон в трех избах, а четвертая — светлица, для свадебок“.— „Много лн ж тебе лет, старик?“. — „Кому, государь, мне или сынку-то?“.— „А это разве сынок твой?“. — „А как же, кормилец; вишь ему только восьмидесятый с петрова дня пошел“. — „Да тебе-то сколько ж?“. — „Без двух годков сто будет“. — „Хорошо, старина, благодари бога, что сподобил пожить столько. Если в семье старший есть, так и порядок есть и дело спорится“. — „Вестимо, родимый, без старшего какой уряд? Вот и я остался после родителя-батюшки чуть не мало летный, годков тридцати, и кабы не дедушка — дай бог ему здравствовать — то проку было бы немного“. — „А де-душка-то долго жил?“. — „Да он и теперь еще здравствует, только ноги плохо двигаются, все больше на палатях пребывает“. Я обомлел и поскорее вошел в избу, в которой жило семейство этих Мафусаилов. „Здорово, дедушка, — сказал я, входя в избу, довольно громко,—как поживаешь?“. — „А ты кто такой?“. — откликнулся с палатей голос довольно зычный. — „Вишь, молодой барин приехал, — сказал ему внук, — у нас в светлице стоять будет“. — „Ну що ж, на здоровье, — проговорил старик. — Надо барана зарезать, али птицу какую, да выломать медку“. — „Все есть, — отвечал я, — не тревожься, старик. Да скажи, не помешал ли я тебе, а если нет, так вот хотел бы спросить тебя кой о чем“. — „Ну що ж, почему и не спросить: лет с десять ничего уж не делаю, на одном месте лежу“. — „А много лет тебе?“. — „Да господь ведает. Как наряжали под подводы государю Петру Алексеевичу, как в Воронеж ехал, в ту пору было годков шестьдесят“. — „И ты видел государя и помнишь его?“. — „Ну, |как не помнить? Такой был дюжий да здоровенный, а уж любопытный какой — и, господи, упаси! Чего сам не спрошает, так другим спрошать велит. Вишь, проведал, что нам было наказано отмалчиваться перед ним, так, бывало, через других и норовит о чем-нибудь у нас допытаться. . . “.