Читать «Эпифания викария Тшаски» онлайн - страница 94

- Алло, что пан ксёндз говорит? Какая помощь? – заорал Анджей в уже молчащую трубку.

Он сложил мобильник, из нераспакованной сумки вытащил джинсы, натянул их, застегнул, надел свитер, куртку и бегом спустился вниз к администратору, спросил, где здесь ближайший киоск с прессой, и уже через десять минут сидел за завтраком, с чашкой кофе и свежайшим номером "Впрост" в руках.

С обложки улыбалось лицо архиепископа Зяркевича, а на черном фоне сутаны багровели прописные буквы одного слова: "ИУДА".

Отцу пришлось капитулировать, но я эту войну запустил заново, Ваше Преосвященство, и на сей раз это уже я выиграю, и не отдохну, пока не буду знать, что Преосвященство остаток своих дней проведет в каком-нибудь уютном монастыре (подальше от торных путей, так что помоги мне, Господи!). А не надо было издеваться над проигравшими, Ваше Преосвященство, это всегда плохо кончается.

Анджей раскрыл журнал на страницах с "материалом номера" и читал, закусывая слова круассаном и запивая кофе. С первого же взгляда видно, что материал практически не подготовлен, по сути своей, они перепечатали пару документов из папки и прибавили краткий редакционный комментарий, времени на что-либо большее у них не было, да это ведь и не важно. Важно то, что это сражение с современной Тарговицей он выиграл. Епископу повезло, что мы живем в XXI веке – жизнь он закончит в изгнании в монастыре, а не на виселице, как повешенные во времена Костюшко тарговичане, тогдашние специалисты по разделению радостью, епископы Коссовский и Массальский. Анджей позвонил отцу.

- Папа, сегодняшний "Впрост" видел? – начал он, пропуская вежливости вступления.

- Видел, Ендрусь, видел, - тусклым голосом ответил отец.

- И что ты на это?

В трубке воцарилась тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием Анджея Тшаски – старшего.

- Не знаю, Ендрусь, - сказал наконец отец. – Не знаю. Может это и хорошо, что ты у меня эти документы выкрал и опубликовал, возможно, что я неправомерно откладывал все это на будущее, на святое никогда. Вот только – не знаю, я боюсь за Янека. Даже не за то, что он не сделает никакой карьеры в Церкви, но о том, чтобы его никто как-то не обидел. Он же такой у нас деликатный, ты же знаешь, Ендрусь?

- Знаю, папа. Потому и должен был это сделать.

- Возможно ты и прав. А теперь ты должен за него сражаться. Держись, сынок.

До свидания, папа.

Анджей только-только успел отвести мобилку от уха, как та зазвенела снова. Он глянул на экран – пульсирующее алое сердечко и имя "Кася". Тшаска пару секунд тупо глядел на экран, колебался, но звонок принял.

- Анджей, вернись домой, пожалуйста… - тихо произнесла жена.

Тот молчал.

- Анджей…

Не мог он с ней разговаривать; прервал соединение, хлопнув крышкой телефона, но тут совесть заколола так сильно, что тут же открыл аппарат и быстро написал эсэмэску: "Извини, Кася. Люблю. Буду через четыре часа". Анджей допил кофе, глядя на эти семь слов, словно бы решение возврата в Варшаву появилось не в его голове, словно бы оно пришло снаружи и только лишь случаем попало на экран мобильного телефона, который держал в ладони.