Читать «Женечка, Женька и Евгеша» онлайн - страница 68

Проводить меня пришёл бывший наш ротный старшина Сергей Степанович Арбузов. Кроме всего прочего, не держи зла, служба – не дружба. Конечно, конечно, дело известное. Прощаясь со мной, в вагоне поезда, спросил: «А вот мою шинель тогда кто уделал, помнишь мою шинель?»

Мне было жалко его, я понимал, что мы поступили по-свински, но уж коли спрашивает… Сказать правду - это как по роже съездить, а он не заработал такого, если честно. За три года службы мы все многое поняли и отношение к старшине изменилось. И у меня уже все документы на руках, я в вагоне, поезд через пару минут отойдёт. Ну и рассказал ему подробно, кто, за что и как. Повторяю, мы поступили по – свински, о чём я ему и сказал. Старшина как-то съёжился, подал мне руку и сказал: «Спасибо за правду. Но на тебя я бы не подумал. Бывай. Счастливо.» Пожали друг другу руки, пожелали друг другу, он вышел из вагона. С этого момента у меня началась совсем иная жизнь.

Мы были призваны на Алтае, все вернулись по домам.

С тех пор прошло больше пятидесяти лет, почти шестьдесят. Целая жизнь прошла. За это время мы постепенно перестали переписываться, хотя вначале это казалось невозможным. Некоторые из тех, с кем служил, уже ушли из жизни, к сожалению. В неё постоянно кто-то приходит, из неё постоянно кто-то уходит. Так она устроена, что мы постоянно находим и теряем друзей и подруг. После дембеля я долго искал Муху Аутлова, но так и не нашёл. Буквально растворился парень без остатка и осадка.

Сейчас много говорят о дедовщине. Мы такого слова даже не слышали. Оно сравнительно новое, появилось, мне кажется, после фильма про старослужащего рядового Дедова, для которого авторы фильма придумали слово «дед». Оттуда, так понимаю, и пошло это слово. У нас молодых солдат называли просто «молодой». Или салага, салабон, салапет. Иногда говорили «зелёный ты ещё». Наш помкомвзвода ещё в первые дни нашей службы сказал: «Услышу слово «салага», узнаю что-нибудь из этого, набью рожу качественно и можете потом жаловаться, так и знайте. Всё!» Конечно, приходилось слышать о «переборах», они были, это безусловно, но массового характера, как при целенаправленном развале армии в предсердюковские и сердюковские времена, они не имели. Слышал про такую «клятву»: я, салага, бритый гусь, я торжественно клянусь сало, масло не рубать, старикам всё отдавать.» Слышал, не более того. Наверняка, где-то к этому принуждали. Не у нас.

Точно знаю на своём опыте, и это известно всем, что все ЧП в армии от недосмотра за молодыми, в первую очередь, от недосмотра офицеров. От слабой дисциплины, потому что разок тебе попустили, разок ты попустил, а там, глядишь, и ЧП. Армия - место повышенной опасности. Она всегда была такой и всегда будет такой. Везде, в любой стране. Человек приходит в армию, не готовый во всём подчиняться какому-то там сержанту или, тем более, слушать какого-то старослужащего. Пример - наш Толмачёв.