Читать «Женечка, Женька и Евгеша» онлайн - страница 61

Мы сказали Москалю, что жить его жизнью мы не сможем, что как он сам выберет, так оно и будет. «Извини, Витька, советовать не будем.» - чуть не в один голос сказали мы с Евгешей.

8

На этих курсах собрали только тех, кому предстояло отслужить последний год. Вернее, дослужить второй год и приняться за третий. В первый же месяц ребята стали получать из дома письма с известием, что их больше не ждут. Сообщали об этом невесты, жёны, подруги, соседи или «доброжелатели». Из нашей роты я первым получил такое письмо. Известие настолько хорошо стукнуло по голове, что Евгеша спросил: «А что это с тобой?» Молча сунул ему письмо. Он коротко взглянул: «Да. Не поздравляю.» Через день что-то подобное получил ещё один, потом второй, третий. И пошло. За пару недель - чуть не половина роты. Слишком уж часто, что-то не то. Потом сообразили: такие письма получают на определённом сроке службы. Наверно, есть такой определённый предел времени, после которого ждать солдата невмоготу. Проверим? У каждого есть знакомый в армии, у друзей такие же. Написали около трёхсот писем, получили больше двух тысяч результатов, обработали по категориям, нарисовали кривые. С интерпретацией были определённые неясности: в армии у нас «несколько больше» двух тысяч человек, данных маловато, существующие не очень презентабельны. Действительно, получивших «письма счастья» оказалось слишком много в одном месте. В обычном подразделении таких в три раза меньше, никто не торопится об этом рассказать. Нет, соответственно, фона. Просто здесь так сложилось. Наш бывший помкомвзвода часто пел под баян: «Я тебя не виню, нелегко ждать три года солдата, а друзьям напишу я, что ты ждать не смогла.» Просто чисто по-человечески «ждать не смогла». Может быть, с ним такое же было, только мы не знали ничего об этом. Ну и если вспомнить, после войны много было песен о не дождавшихся женщинах. Всяких, от матерных до юмористических: «Я был батальонный разведчик, а он писаришка штабной, я был за Расею ответчик, а он спал с моёю женой.»

Учились мы три месяца, и незадолго до окончания я чуть не вылетел с курсов. Какими были бы последствия, не знаю, но наш ротный словами не бросался, так что…

Ночью подняли по тревоге и - на стрельбище, ночные стрельбы из личного оружия. Пока отстрелялись, пока то да сё, стало светать и начались стрельбы в противогазе. У Евгеши противогаз одолжил начальник курсов, пострелял и отдал. А пинольный карандаш, оказалось, потерялся. Или выбросил, или ещё что-то. Карандаша не оказалось. Кто с этим делом знаком, знает, что после каждого использования противогаза, особенно зимой, надо пользоваться карандашом. А если его нет, стёкла запотевают, ничего не видать. Я отстрелялся, всё в норме, тут подходит Евгеша: дай противогаз. Он же мне не сказал ничего, а я не спросил ничего. Через некоторое время нас завели в какую-то балку, поступила команда «Газы!» По верху балки зажгли бочки, слезоточивый газ пополз вниз. Я напялил противогаз, а клапана в нём не оказалось. Глаза зарезало, потекли слёзы, в горле режет, состояние отчаянное. Полез вверх, долез, собрался выпрямиться, а какой-то офицер в противогазе толчком ноги отправил меня вниз.