Читать «Обычаи жатвы северной Псковщины» онлайн - страница 5

И В Будько

Нива, Нива! Отдай мою силу! Я пахала, Я боронила, Свою силушку ронила!

При этом клали серп под сноп или водили им по земле. В Островцах приговаривали, несколько неприлично:

Где была Где пабывала, Где пассяла, Где паср…, Где палежала, Где пастаяла, Баба, ты, Баба, Биряги силу маю! И дай Бог здоровье! Сноп-сноп!

Очевидна архаичность выражений, обозначающих границы человеческих следов. Нива здесь выступает в роли Бабы (духа растительности).

При жатве известна примета: если в поле будет просев (незасеянный участок), то в семье в этом году будет покойник.

Закончив посев, крестьянин чертил на земле крест; жница, прерывая жатву (на ночь), оставляла на краю поля крест из соломинок. Знак благословения, крест, наносили ножом на горбушку хлеба, прежде чем отрезать первый ломоть (д. Крутое). В Заклинье при начале сева приговаривали: «3аради, Госпади, на всю нишшую братию». Часто первую пястку ржи ставили к иконе.

В деле воспомоществования сельскохозяйственным работам умершим родителям постоянно голосили — в пахоту, боронование, пастьбу, жатву, в лесу, и поле. От Егорьева до Петрова дня, в колошение. Это период кукования кукушки.

Кукушка — воплощение души родителей, которые умерли; с ней в дом приходил мир. Кукушку просили «развести горюшко», ей жаловались, ее просят и даже дают наказы.

Ай, ни кукукыся, ай, в поли серыя кукушичка, Ай, ни давайкыся моему горюшки досадушки, У! У! Ух! Ай, пожалейкыся миня, ты моя родненькая мамушка.

(д. Островно, Лужский район).

«Кукушка прилетит, как будто свой человек прилетел посмотреть, как работаешь, да и все». Прилетела серинькая кукушичка, Матушка моя (детушки маи). Расскажу я тибе пра себя, сиротушку бедную, Такое-та мне горюшка случилася. Как тижало мне, сиротушки, с маленьким детушкам, Родненькая матушка.

(д. Тупицыно).

Мифологические представления о «душе-птице» живы и естественны. Отсюда эпитеты: «соколик-братка», «братец-соловеюшка», «сестрицы-голубушки белые лебедушки». Родительский дом при расставании представляется «теплым гнездышком», а мать птицей. На похоронах причитали:

Ой, да на ково ты оставил, моя удалая головушка, И прилятай-ка ты ко мне хоть серенькой кукушечкой.

Образы «души-птицы» встречаются повсеместно на Руси. Особенно в Архангельской, Олонецкой, Новгородской, Владимирской и даже в Полтавской губерниях. В Финляндии и сегодня на памятниках изображают одну-две птицы. О смерти говорят — «душа улетела». В Латвии на окно по смерти ставили чашку с водой — «чтобы душа могла омыться». В Подсосновье и других селах на Троицу ставили перед домом ветви берез, по одной на каждого умершего. Считалось, что на них прилетали души.

Прилятите серенькым кукушичкым, Сядьте на беленьки березыньки.

Березки предпочитали ломать на своем поле. Мифология на кукушечку слишком обширна в наших местах. Наверняка, это тема отдельной статьи. Кроме всего многочисленны обращения к солнцу и прочим стихиям, ветру например. Солнцу голосили на заре и на закате; здесь жаловались, заклинали и повелевали. Обращение к «солнцу пресветлому» и «ветру-ветриле» есть в плаче Ярославны, что в «Слове о полку Игореве». Спать на ниве после захода солнца запрещалось категорически, равно жать. Пожаться надо было заранее «что б родителям гулять», умершим по полю, что б им было весело за детей спорых. Очевидно, что мир живых и мир предков существовали параллельно. По окончании жатвы бывал «пир на земле» и «пир на небе» — все были рады.