Читать «Диалог во тьме» онлайн - страница 3

Я: Настолько я был идеалистом.

Голос: Ты, пожалуй, погибнешь.

Я: Но то, что меня создало, — создаст второго меня.

Голос: Ну и страдай сколько хочешь. Я с тобой расстаюсь.

Я: Подожди. Сначала скажи мне: ты, непрестанно меня вопрошающий, ты, невидимый для меня, — кто ты?

Голос: Я? Я ангел, который на заре мира боролся с Иаковом.

Часть 2

Голос: У тебя замечательное мужество.

Я: Нет, я лишен мужества. Если бы у меня было мужество, я не прыгнул бы сам в пасть ко льву, а ждал бы, пока он меня сожрет.

Голос: Но в том, что ты сделал, есть нечто человеческое.

Я: Нечто человеческое — это в тоже время нечто животное.

Голос: Ты не сделал ничего дурного. Ты страдаешь только из-за нынешнего общественного строя.

Я: Даже если бы общественный строй изменился, все равно мои действия непременно сделали бы кого-либо несчастным.

Голос: Но ты не покончил с собой. Как-никак у тебя есть силы.

Я: Я не раз хотел покончить с собой. Например, желая, чтобы моя смерть выглядела естественной, я съедал по десятку мух в день. Проглотить муху, предварительно ее искрошив, — пустяк. Но жевать ее — противно.

Голос: Зато ты станешь великим.

Я: Я не гонюсь за величием. Чего я хочу — это только мира. Почитай письма Вагнера. Он пишет, что если бы у него было достаточно денег на жизнь с любимой женщиной и двумя-тремя детьми, он был бы вполне доволен и не создавая великое искусство. Таков даже Вагнер. Такая яркая личность, как Вагнер.

Голос: Во всяком случае, ты страдаешь. Ты — человек, не лишенный совести.

Я: Но моя жена всегда была мне верна.

Голос: В твоей трагедии больше разума, чем у иных людей.

Я: Лжешь. В моей комедии меньше знания жизни, чем у иных людей.

Голос: Но ты честен. Прежде чем что-то открылось, ты во всем признался мужу женщины, которую любишь.

Я: И то ложь. Я не признавался до тех пор, пока у меня хватало на это сил.

Голос: Ты поэт. Художник. Тебе все позволено.

Я: Я поэт. Художник. Но я и член общества. Не удивительно, что я несу свой крест. И все же он еще слишком легок.

Голос: Ты забываешь свое «я». Цени свою индивидуальность и презирай низкий народ.

Я: Я и без твоих слов ценю свою индивидуальность, но народа я не презираю. Когда-то я сказал: «Пусть драгоценность разобьется, черепица уцелеет». Шекспир, Гете, Тикамацу Мондзаемон когда- нибудь погибнут. Но породившее их лоно — великий народ — не погибнет. Всякое искусство, как бы ни менялась его форма, родится из его недр.

Голос: То, что ты написал, оригинально.

Я: Нет, отнюдь не оригинально. Да и кто оригинален? То, что написали таланты всех времен, имеет свои прототипы всюду. Я тоже нередко крал.

Голос: Однако ты и учишь.

Я: Я учил только невозможному. Будь это возможно, я сам сделал бы это раньше, чем стал учить других.

Голос: Не сомневайся в том, что ты сверхчеловек.

Я: Нет, я не сверхчеловек. Мы все не сверхчеловеки. Сверхчеловек только Заратустра, но какой смертью погиб Заратустра — этого сам Ницше не знает.

Голос: Даже ты боишься общества?

Я: А кто не боялся общества?

Голос: Посмотри на Уайльда, который провел три года в тюрьме. Уайльд говорил: «Покончить с собой — значит быть побежденным обществом».