Читать «Разлад и разрыв» онлайн - страница 9

Кончалось письмо саркастическим замечанием: “Многие интересные комбинации и “ключи”, найденные вами, хотя и приемлемы, но не приходили мне в голову и были рождены творческой интуицией, а вовсе не сконструированы разумом”.

Проффер учел все замечания, сделал исправления и два года спустя послал Набокову отпечатанную книгу. Опять пришел ответ с перечнем мелких ошибок и в заключение – возмущение тем фактом, что Издательство Университета Индианы посмело поместить на задней суперобложке рекламу на книгу о Соле Беллоу. “Имя этой жалкой посредственности никогда не должно было появиться на обложке книги обо мне. Нельзя ли это как-то исправить?”

Проффера такая реакция не охладила, и два года спустя он пишет большую статью с “расшифровкой” русских аллюзий в романе “Ада”. Как энтомолог с сачком, он несется по страницам набоковской фантасмагории, и результатом этой охоты оказывается коллекция из трех сотен пойманных — обнаруженных — русско-английских каламбуров и скрытых цитат из Толстого, Пушкина, Гоголя, Аксакова, Пастернака, Чехова и других. Вместо того чтобы отдать должное фантастической начитанности автора статьи в русской литературе, Набоков опять лишь брюзжит и роняет два-три замечания.

Похоже, ему нравилось быть грозным и властным не только с людьми, но и с собственными персонажами. В предисловии к собранию писем сын Набокова приводит слова отца, сказанные в интервью Би-би-си незадолго до смерти: “Мои персонажи сжимаются, когда я приближаюсь к ним с кнутом в руке. Целые аллеи воображаемых деревьев теряли листву, когда им грозил мой проход мимо них”. Прямо какой-то Карабас-Барабас с плеткой над Пьеро и Мальвиной.

Несмотря на то, что любовь Проффера явно осталась безответной, Набоков разрешил “Ардису” осуществить переиздание всех его русских романов, и это стало фундаментом первоначального успеха издательства. Переписка продолжалась вплоть до смерти писателя в 1977 году. В присланных ему стихах Бродского Набоков отметил удачные метафоры и изобретательную рифмовку, но также и обилие слов с неправильными ударениями и общее многословие. Зато Вера Набокова попросила отвезти в Россию гонимому поэту джинсы от их имени. В другой раз рассказы Профферов о российских литературных делах побудили Набокова послать в Ленинградское отделение Союза писателей телеграмму в защиту арестованного Марамзина. А за год до смерти он прочел книгу Саши Соколова “Школа для дураков” и откликнулся на нее фразой, которая потом выносилась на первое место в рекламировании этого автора: “обаятельная, трагическая и трогательнейшая книга”.

Книга Соколова стала предметом гордости издательства “Ардис”. Ведь это сам Бродский откопал ее в горе присланных рукописей и порекомендовал к изданию, сам Набоков похвалил. Вскоре и автор появился на пороге и оказался таким же обаятельным, как его герой-рассказчик. Мне довелось читать “Школу” еще в России, и я с готовностью добавил ее в свою подпольную библиотеку, рекомендовал читателям. И когда Проффер положил рядом с моей наборной машиной рукопись новой книги Соколова “Между собакой и волком”, я без всякой предвзятости начал листать ее, чтобы проверить, понятны ли мне рукописные поправки, сделанные автором в машинописи. Ничто не предвещало беды, пока...