Читать «Дзига» онлайн - страница 17

Он отпустил ветку и подошел, сел напротив, отряхивая край черной кофты. Вытянул ноги в узких штанинах. Лета подумала стесненно, он специально выбрал так одеться сегодня. Чтоб стать похожим на себя самого.

— Я немного понял, про то, как ходишь. Ты показала.

— И как тебе?

Белая подошва поерзала по светлой сухой траве. Он улыбнулся.

— Другие для такого что-то пьют. Или едят мухоморы. А ты топ-топ-топ…

— Угу. У писателя Каттнера и жены его мадам Люсиль Мур есть эпизод в смешном рассказе, как один из Хогбенов умел в организме сахар превращать в самогон. И хлоп, уже в лоскуты. А в другом рассказе робот-зазнайка, как там написано — быстренько растормаживался и уходил в подсознание. Так что я не первая. Наверное, делать так можно не только при помощи топ-топ-топ. Но я совмещаю приятное мне с полезным мне же.

— Это так… гармонично.

— Хочется верить.

Она подумала, в этом месте, где смерть никуда не ушла, осталась лежать внизу, спрессованная количеством погибших людей и пройденных после войны лет, он снова вспомнит о своей смерти и будет ждать ее слов. Но спросил о другом.

— Ты ведь работала тут? В своей первой жизни. Расскажи, что тебе помнится, нет, по-другому спрошу. Как тебе помнится главное, что было главным? Что ты забрала себе из того времени?

Напротив них лежал в траве серый валун в пятнах желтого лишайника. Из выкрошенных дыр тянулись вверх изломанные суставчики полынных стеблей. И среди них — сизовато-пыльных, вдруг тоненький, ярко-зеленый, покрытый белым редким пушком — стебель дикого мака, удивительный в октябре, держал на макушке красную ладошку цветка из четырех лепестков. Красное пятнышко на сером, почти летучее, такой тонкий под ним стебель. Странно. Лета точно помнит, она сидела тут, в апреле. Трава была совсем молодая, еще не майская, а на этом камне рос точно такой же крошечный мак. Она сидела одна, смотрела, без мыслей, упадая глазами в черную серединку меж четырех лепестков. И потом, уходя, удивилась тому, что никаких мыслей о смерти и о войне, о крови. А еще тому, что именно тут ей, вечно куда-то идущей, захотелось сидеть неподвижно. Она нашла это место, и место нашло ее. И маленький мак рос, ожидая, когда она придет снова.

— Главное, то, что мы были живыми тут. На костях и стонах, на этой спящей внизу смерти, такой большой, что она осела и спрессовалась под собственной тяжестью, мы смеялись, влюблялись, с аппетитом ели, и — дежурили у машины памяти. Сюда приезжали автобусы с туристами, да они и сейчас приезжают. Люди спускались вниз и слушали страшное. А мы поддерживали место. Зарядить фонари, проверить маршрут, провести экскурсию, убрать цветы с братской могилы и подровнять свежие венки. И весь поселок живет так же — строят дома, пасут коров, играют свадьбы. Тут под землей все изрыто ходами, есть выходы прямо в огороды. И это было правильно, понимаешь? Что жизнь делается там, где была смерть.

— А тогда ты тоже так думала?

— Да. Вот чего я не думала, что стану об этом писать. И рассказывать тебе.