Читать «Дискотека. Книга 2» онлайн - страница 50

— Ну? Может, объяснишь? Это вот.

Ленка, скинув сапожки, повесила пальто и прошла за мамой. Встала, с мгновенно пересохшим горлом, глядя на рассыпанные по дивану снимки.

Лежали глянцевые, яркие черным и белым, и было их много. Ну да, еле поместились в пакет из-под фотобумаги, невнятно подумалось Ленке.

Везде на снимках был Валик Панч. Смеялся на фоне воды, воздев руки, увешанные ракушечными ожерельями. Сидел, глядя на волны. Стоял, тонкий, с закатанными штанинами, босой (Ленка вспомнила, как орала на него, чтоб быстро обулся и не лазил, дурак, по холодной воде), показывал рукой на выпирающий бок черной скалы. Смотрел прямо в объектив, улыбался. И этот снимок Ленка полюбила больше всего, крупный, все-все на нем видно, и можно трогать пальцем всякие Валика мелочи — пушок на верхней губе, щербинку на переднем зубе, и одна бровь немножко другой формы, а еще…, и еще…

Его она напечатала дважды, как почти все, и второй отпечаток спрятала отдельно, в книге, чтоб под рукой. По вечерам, когда засыпает.

Еще там была Ленка, тоже россыпью, надо же, как много успели наснимать. И поверх рассыпанных улыбок, лохматых голов, скул, уха, пальцев на сумке и колене, поверх линии горизонта и уходящего к ней старого пирса с домиком-скворечником, лежали фотографии, на которых — два лица, с двумя счастливыми улыбками, крупно, щекой к щеке. Пальцы Валика у самого края кадра, так что понятно, он Ленку обнял и прижал к себе крепко, а она смеется.

Мама нагнулась и взяла верхний снимок, перевернула его, придвигая к Ленкиному лицу. Мелкие буквы сливались в одну волнистую линеечку, а под ней другая, и так до самого низа белой изнанки.

— Я… я бы и не поняла, ну мало ли, мальчик. Обругала бы. Конечно. Знаешь за что. Но — это! Ты как могла вообще? Я не понимаю!

Она дернула рукой, снимок упал на пол, перевернулся, показывая две улыбки.

А потом мама без перерыва что-то говорила, и у Ленки в голове это что-то путалось, как у совсем маленькой, кололось отдельными злыми словами, такими, что она успевала удивиться, какие они… ненужные, грубые и совсем не про то. Она сначала стояла, перед маминым белым лицом, а когда та начала кричать, отвернулась, у шкафа машинально разделась, складывая вещи на полку. Накинула и застегнула халат, плохо попадая пуговицами в петли. Ушла к окну, взялась потными пальцами за штору, прижимаясь животом к подоконнику. Но мамин голос догнал, кидался сзади, тыкаясь в голову и уши, и снова она говорила какие-то несуразные, безжалостные вещи, на какие Ленка не знала, что отвечать, потому что ведь маялась и сама, долго, и даже когда все решила, то продолжала пугаться своего решения, особенно просыпаясь по ночам и глядя в неясный потолок дневными, без сна, глазами. Но слушать мамины злые слова стало невыносимо, и она закричала, дергая штору: