Читать «Инспектор безопасности» онлайн
Василий Семёнович Гроссман
Василий Гроссман
Инспектор безопасности
I
Когда жена сердилась и начинала громко и быстро говорить, Королькову казалось, будто гудит бормашина, приведенная в действие мускулистым и настойчивым зубным врачом.
Корольков имел собственную теорию обращения с женой, выведенную из опыта инженерской работы. Инспектор безопасности в каменноугольных шахтах, он немало лет посвятил изучению взрывов в подземных выработках. Эта работа сделала его скептиком. Сложны и запутанны законы выделения рудничного газа, внезапны опасные скопления метана в куполах и отлично вентилируемых продольных; много недоступного научному предвидению встретилось Королькову в его работе.
И когда жена во время мирного послеобеденного чтения газеты вдруг начинала ворчать и сердиться, Корольков не пробовал возражать, а только думал про себя:
«Вот посади здесь междуведомственную комиссию под председательством академика Скачинского — ни черта они не сделают».
Приятели часто советовали ему уйти с инспекторской работы.
— Нет смысла и расчета, — говорили они, — самая паршивая должность в угольной промышленности. Старается инспектор — эксплуатационники сердятся: лаву остановил, заставил рабочих снять с очистных работ и перевести на крепление, газовый забой закрестил. Сердятся, сердятся эксплуатационники, а потом и свинью подложат. Перестанет стараться инспектор — еще хуже: ведь он за человеческие жизни отвечает своей собственной шкурой. Что ни случится — он первый в ответе. А в шахте все может случиться: и завал, и обрушение, и неисправность кабеля, и пожарчик, и взрыв, и орлы, и обрывы канатов, и падение людей, и неисправность крепи…
— Ты сколько раз был под судом, Аполлон Маркович? — спрашивали приятели.
— Не считал, — говорил Корольков, — я статистики личной жизни не веду.
Но худой, сутулый и малорослый инженер, со смешным веревочным галстуком вокруг жилистой, кадыкастой шеи, сердито и упрямо поглядывая на мир, не собирался уходить с инспекторской работы.
И как не мыслил себя Корольков без суровой работы, не мыслил он жизни без жены.
Это она, его длиннолицая и грозная подруга, спустилась однажды во взорванную штольню поднимать на-гора угоревшего до полусмерти мужа. Она двадцать лет кочевала с Корольковым по рудникам Донбасса, два года прожила с ним в земляной лачуге в далекой Караганде, испытала одуряющую жару казахстанской пустыни, лютые морозы Тыргана, свирепость уральских клопов в общежитии челябинских копий.
Правда, характер у нее был тяжеленек. Корольков полагал, что у нее женский характер — необъяснимый и неожиданный. У шахты, особенно у газовой, тоже был женский характер.
Приказ Наркомтяжпрома застал Королькова в Донбассе на одной из шахт Буденновского рудоуправления.
Когда управляющий вызвал Королькова и, посмеиваясь и шурша бумагами, сказал:
— Имею для вас, Аполлон Маркович, конфетку из Москвы, — Корольков зевнул и спокойно ответил:
— А я видел и не такие конфекты, я их в своей жизни две тонны съел.
— А этой, пожалуй, подавитесь, — сказал управляющий.
Корольков удивился зловредности управляющего.