Читать «В поисках Нового Града. Воспоминания.» онлайн - страница 13

Впрочем, нечто подобное говорил мне и еврей — Вульф Исаевич Каневский, тоже учитель, бывший троцкист, мой товарищ по лагерю, отсидевший в лагерях дважды. Как сейчас, помню его выразительное междометие: «А!»… И потом выразительную фразу: «Не терпится вам туда опять попасть». Но у страха глаза велики. Никто из учеников на меня никогда не доносил, и ни разу я за свои разговоры с учениками никаких неприятностей не имел.

Часто бывали с ребятами забавные инциденты. Прихожу на Пасхальной неделе в девятый класс. Ребята ко мне обращаются (со мной вообще держались очень фамильярно): «Анатолий Эммануилович! Вы верующий? Давайте с девчонками христосоваться». Я (на полном серьезе): «Да, я верующий». Опять шок всего класса. «Но почему? Какие у вас основания?» — «Ребята, у нас же сейчас не урок Закона Божия. Вы спрашивали, я ответил. А теперь займемся Чеховым».

Наш директор любил своеобразные мероприятия. И опять они у меня всегда выходили боком. Директор собрал 8-е, 9-е и 10-е классы для лекции на тему: «В чем счастье?» Лекцию проводила моя коллега, учительница литературы Любовь Семеновна Пустыльник, работавшая параллельно лектором в Московском лекционном бюро. Встал вопрос о том, чтобы уроки отменить и всех позвать на собрание. Лев Михайлович протестовал, прибежал в учительскую: «Как, из-за бесполезной болтовни отменять математику?» Директор, болезненно морщась, сказал: «Ну, ладно, ладно, не отменяйте». (Дело было сугубо добровольное, и отменять уроки директор не имел права.) Что касается меня, то я объявил в своем классе об этом мероприятии так: «Ребята, сегодня будет вместо уроков лекция: „В чем счастье?“ Я, правда, этого не знаю, но Любовь Семеновна знает и все вам скажет». На этот раз морщатся ребята: «Ну, опять будут говорить: счастье — в труде». Любовь Семеновна, однако, ограничилась лишь общими фразами. Она стремилась превратить лекцию в диспут. Стали высказываться ученики и ученицы. Меня поразила ограниченность интересов молодежи. Все сводилось к тому, какие танцы танцевать, какие брюки (широкие или узкие) носить.

Под конец я взял слово: начал французской поговоркой: «Плох тот солдат, который не хочет стать маршалом». А затем стал укорять ребят: «Почему у вас всех такие малые требования к жизни? Почему только танцы и брюки определенной длины и ширины?» Стал говорить о великих людях, указал на портрет Паскаля (диспут проходил в физическом кабинете): «Взгляните на этого парня. Ему здесь 20 лет. Если ему состричь кудри и одеть его вместо камзола в пиджак, будет походить на вас. Почему бы вам не походить на него?» И закончил речь: «Стремитесь быть маршалами, а если не будете стремиться, так и останетесь солдатами и будете очень жалкими и неинтересными людьми».

Опять шок всех присутствующих. Директор морщится. Учителя улыбаются. Обиделись и ребята. Не мои ученики (те уж привыкли к моим выходкам), но ведь здесь были собраны ученики параллельных классов. Жаловались потом моим коллегам: «Почему он так нас оскорбил?» А я оскорбить никого не хотел: просто сказал, что думал.