Читать «Всемирная история в 24 томах. Т.5. Становление государств Азии» онлайн - страница 174

Чуский князь сказал: «Я не хочу земли, я хочу получить Чжан И. Я тогда лишь буду считать себя удовлетворенным». Чжан И, узнав об этом, сказал так, «За одного лишь И — и вдруг целую страну Ханьчжун! Прошу у Вашего Величества разрешения пойти мне самому в Чу». И пошел в Чу. Там он снова богатыми вещами задарил временщика, придворного Цзинь Шана, а также повел хитрые и ловкие разговоры с фавориткой князя Хуая, Чжэн Сю. Князь Хуай целиком послушался Чжэн Сю и снова отпустил Чжан И. В это время Цюй Юань как раз был отстранен и на свой пост не возвращался. Его отправили послом в Ци. Вернувшись в Чу, он обратился с укором к князю Хуаю и сказал: «Зачем Вы не убили Чжана И?» Князь Хуай раскаялся, послал погоню за Чжан И, но его уже было не догнать. Затем целый ряд князей напал на Чу и основательно его потрепал. Убили чуского воеводу Тан Мэя. В это время циньский князь Чжао вступил в брачный союз с Чу и хотел встретиться с князем Хуаем. Князь Хуай собрался отъехать. Цюй Пин сказал: «Цинь — государство тигров и волков. Доверять ему нельзя. Вам лучше не ездить». Младший сын князя Хуая, Цзы-лань, советовал ему поехать: «К чему отказываться от радушия Цинь?» Князь Хуай кончил тем, что поехал и вступил в заставу Угуань. А Цинь устроил военную засаду и отрезал ему тыл. Затем задержал князя Хуая и требовал выделить ему земель. Князь Хуай рассердился и не хотел слушать. Бежал в Чжао. ^[135]В Чжао его не приняли и вернули в Цинь, где он в конце концов умер и был отправлен на родину для погребения. Его старший сын, князь Цин Сян, занял трон. Сделал главным правителем своего младшего брата Цзы-ланя. А народ в Чу обвинял Цзы-ланя в том, что это он уговорил князя Хуая отправиться в Цинь, откуда тот и не вернулся. Цюй Пин его ненавидел давно. И, находясь в изгнании, он с любовью думал о своем Чу и всем сердцем был привязан к князю Хуаю и не забывал о своем намерении вернуться ко двору. Он все еще рассчитывал, что, на его счастье, поймет его хоть раз владыка-царь, изменится хоть раз и пошлый мир. И вот о том, как он живет одним лишь своим государем и процветанием своей страны и как он хотел бы все это и так и этак доказать, — об этом он в одной песне своей три раза доводит до нас. В конце концов никакой к этому возможности не оказалось, и вернуться ему не удалось. Итак, он в этом видел, что князь Хуай так-таки его и не понял. Среди правителей, какие бы они ни были — иль глупые, иль мудрые, достойные, дурные, — такого не сыскать, который себе не хотел бы найти преданных сердцем слуг, достойных выдвиженья лиц, чтобы те ему помогали. Однако мы видим теряющих царства и рушащих дом. Один за другим проходят они перед нами; меж тем сверхмудрец и властитель людей, который бы царствами правил — проходят века один за другим, — а такого не видит никто. «Что же это значит?» — я спрошу. А вот что: тот, кого преданным князю считают, не преданный он человек; и тот, кого все считают достойным, отнюдь не бывает таким.

Князь Хуай не умел отличить, где преданный был слуга. Поэтому он у себя во дворце поддался внушениям своей Чжэн Сю, затем он, с другой стороны, был обманут пришедшим Чжан И. Он отстранил от себя Цюй Пина и доверился высшему Чину, вельможе и правителю Цзы-ланю. Войско с позором погибло, и землю ему обкорнали. Потерял целых шесть областей и сам умер в Цинь, на чужбине, посмешищем став для всей страны. Вот где беда произошла от недопонимания людей! В «Переменах» читаем ^[136]. «Колодец прозрачен, а он не пьет — и это на сердце моем лежит огорченьем. Но можно ту воду черпнуть! Коль светел наш царь, и он и другие получают от Неба каждый свою благостыню. Ведь если нет света в уме государя, то разве достоит ему благостыня?»