Читать «Сталин или Величие страны» онлайн - страница 2
Калле Каспер
Троцкий
Сцена вторая
В поезде. Сталин.
Сталин: До чего же трудно быть кавказцем! Евреи всегда друг за дружку держатся, русские тоже своего от чужого сразу отличат, а вот кто поможет бедному грузину? На словах в большевистской партии царит дух интернационализма, а на деле все не так. Ленин — моя единственная надежда. Великий человек, для него воистину нет ни эллина, ни иудея. Точно как в евангелии! Впрочем, у него самого не кровь, а гремучая смесь, так что не странно… Кабы не он, не видать бы мне даже этой бездарной командировки за зерном. Москва, мол, голодает. Так я и поверил! На черном рынке продуктов хоть отбавляй. Эх, меня бы на место Дзержинского! Уж я бы с этой буржуазной сволочью поработал! Приползли бы с припрятанным зерном на горбу!.. Да ладно, юг — это тоже неплохо. Там война, можно отличиться. Дали бы армию или хотя бы полк, я б им показал, как воюют соотечественники Багратиона!
Аллилуева: Товарищ Сталин, я принесла вам чаю.
Сталин: Спасибо, Наденька. Садись тут, рядышком, поужинаем вместе, я в Иловайске сухариков купил, там бабы — что им революция, что война, торгуют на перроне всякой вкусностью. Угощайся, дорога длинная и скучная, да и поесть иногда надо.
Аллилуева: Не помешаю? Наверняка вы работали. Речи, статьи. Я читала одну вашу брошюру, мама дала. Вы там так мудро написали про великорусский шовинизм…
Сталин: Написать нетрудно. Но чтобы сравнять с землей тюрьму народов не на бумаге, а в жизни — пришлось поработать. Всю молодость на это положил.
Аллилуева: Да, я помню, как вы у нас, тоже за чашкой чая, рассказывали о своей борьбе. Так интересно было слушать, как вы деньги для партии добываете. Может расскажете что-нибудь еще о юности своей героической? Про эксы, например, или про ссылки.
Сталин: Про ссылки не стоит. Ссылка — штука противная. И об эксах сегодня говорить неохота. Лучше о чем-нибудь красивом. Ты стихи любишь?
Аллилуева: О да, конечно!
Сталин: А знаешь, что в юности я тоже сочинял? В газетах печатали и в книге. Поэты грузинские пророчили мне великое будущее. Но не вышло. Ведь поэзия это в некотором роде примирение с действительностью. Бегство от жизни. А меня тянуло с царским режимом шпаги скрещивать. Правда, я не учел, что борьба это неравная. У тебя перо или, в лучшем случае, бомба, а он целую армию охранки на тебя натравливает, наручники надевает, кандалы, словом — издевается, как может. Но свершилось, воля победила силу.
Аллилуева: А про что вы стихи писали?
Сталин: Про разное.
Аллилуева: И про любовь?
Сталин: Нет, про любовь не писал. Про свободу, про гордого человека, отвергающего спасительную ложь.
Аллилуева: Прочтите что-нибудь.
Сталин: Хорошо. Сейчас припомню. Вот, например. Он бродил от дома к дому словно демон отрешенный, и в задумчивом напеве правду вещую берег. Многим разум осенила эта песня золотая, и оттаивали люди, благодарствуя певца. Ну как, нравится начало?
