Читать «Шаги в неизвестное» онлайн - страница 141
Север Феликсович Гансовский
Мы уселись в тени и стали ждать.
В июле в тех краях стоит совершенно адская жара, месье. Сидишь, не двигаясь, в тени и все равно непрерывно потеешь. А этот пот тут же испаряется. То есть на своих собственных глазах сам переходишь сначала в жидкое, а потом в газообразное состояние. Противное чувство.
Прямые солнечные лучи сделали все вокруг белым, и от этой белизны болели глаза. У меня начался очередной приступ малярии, и я забылся каким-то полусном. Потом проснулся и, помню, подумал о том, как хорошо было бы очутиться сейчас в парижском кафе, в подвальчике, где прохладный полумрак и на мраморных столиках блестят выпуклые лужицы пролитого вина.
Я проснулся и увидел, что рядом стоит папуас. Крепкий парень, широкогрудый и коренастый. На теле у него была одна только набедренная повязка — чават. Да еще маленький лубяной мешочек, повешенный на грудь. В таких мешочках лесные охотники носят свое имущество.
В отличие от других туземцев он не выглядел испуганным.
Парень держал акулу в руках и бросил ее на песок.
— Пусть туаны посмотрят. Туаны никогда такого не видели.
— Чего тут смотреть? — проворчал Мишель (Моего друга звали Мишель). — Обыкновенная дохлая акула.
Это была голубая акула около полутора метров длины. Мощные грудные плавники, откинутые назад, делали ее похожей на реактивный самолет. Спина была шиферного цвета, а брюхо — белое. И вся нижняя часть тела, начиная от грудных плавников, была у нее как бы сдавлена гигантским прессом.
Вы понимаете, месье, передняя часть рыбы осталась, как она и должна быть, а задняя вместе с хвостом представляла собой длинную широкую пластину не больше миллиметра толщиной. Как будто акула попала хвостом в прокатный стан.
— Она не дохлая, — сказал папуас. — Она живая. Петр принес живую акулу.
(Он говорил о себе и обращался к собеседнику только в третьем лице. Как офицер старой прусской армии.)
Папуас присел на корточки, вынул из лубяного мешочка нож и ткнул в жаберное отверстие хищницы. Акула дернулась и щелкнула челюстями.
Мы просто рты разинули. Вы понимаете, месье, акула была жива и в то же время наполовину высушена.
— Кто ее так? — спросил Мишель.
Бородатый папуас гордо посмотрел на нас. (Вообще папуасы не любят растительности на лице, но у этого была черная густая борода.)
— Это хозяин.
— Какой хозяин?
И тут мы вспомнили о хозяине, о котором говорил папуас из Яранги.
— Это хозяин бухты, — сказал бородатый Петр. — Он может съесть и не такую акулу. Он сожрет и ту, которая в три раза длиннее человека. Сожмет лапами и выпьет кровь.
Папуас еще раз ткнул акулу ножом. Она шевельнулась, но уже совсем слабо.
— А какой из себя хозяин? Он живет в воде?
— В воде. Он все, и он ничего. Сейчас он есть, а сейчас его нету. — Петр помолчал и добавил: — Только один Петр не боится хозяина бухты. Петр не боится ничего, кроме тюрьмы.
— Он большой, хозяин?
— Большой, как море. — Петр обвел рукой полуокружность.
— А ты можешь его показать?
— Петр все может.
Мы стали уговаривать Петра отправиться смотреть хозяина сейчас же, но оказалось, что, во-первых, для этого нужна лодка, а во-вторых, к хозяину безопасно приближаться только завтра. Почему именно завтра, Петр не объяснил.