Читать «Холоп августейшего демократа» онлайн - страница 44
Валерий Николаевич Казаков
До чего же хороша таёжная ночь при полной луне! Ни ветерка, ни громкого звука, лишь чуть слышно плещется река на небольших перекатах, ровно гудит комарьё, о чём-то своём кряхтят деревья, скользят неясные тени ночных птах да слышатся временами жутковатые шорохи. А запахи какие здесь буйствуют, какие благоухают ароматы! Каждая травинка, каждый кусток, каждое деревце, каждый камешек, каждая снующая туда-сюда секарашка, каждый паучок источает свой неповторимый аромат жизни, и всё это, смешиваясь с духом потревоженной человеком или зверем земли, обретает некую мистическую силу, в которую хочется окунуться, как в тёплую предрассветную реку, и смыть с себя годами копившийся смрад городской нежити! Так, наверное, пахнет само естество: терпко, пряно, сладко, неописуемо и неповторимо.Оставаясь незамеченными, на источающий тайну берег внимательно смотрели две пары любопытных глаз. Ещё по дороге сюда, пробираясь сквозь пугающие своей непроходимостью и дикостью чащобы, девушки внимательно слушали наставления своего проводника, который держался с достоинством бывалого таёжника, но особенно не задавался и не подтрунивал над их глуповатыми вопросами.
— Что бы там, на камне, ни гу-гу, — поучал их Юнька, — не то что бы разговоры какие пустяшные говорить, но даже и руками поменьше махать. Главное, ничего не пугаться, а чтобы какая-нибудь букашка-секарашка куда не след не заползла, бечёвкой запястья обвяжите да носки на штанины натяните, их тоже, кстати, бечевой можно повязать для надёжности. Одним словом, как лазутчики...
— Иде ж тут полазишь, когда всё верёвками поскручено, — попыталась было хихикнуть Даша.
— Накомарники наденьте и молчки слушайте, — не обращая внимания на подругу, продолжал юноша, — а то ведь внизу люди будут сидеть дошлые, на своём веку не один десяток годков по тайге походившие, они не то что шорох, они вздох ваш нечаянный и тот учуют. А ты, Дашатка, свои хи-хи на обратную дорогу припаси, что там за народ собирается, я покеда особливо не разобрал. Так вот со всех сторон оно лучше будет поберечься. Вы как, барынька, не дрейфите? — обратился он к Машеньке.
— Нет, конечно, боязно немного, но зато как здорово! Вы не сомневайтесь, я вас не подведу, я же местная, не впервой в тайгу ночью ходить, правда, поотвыкла малость, но ничего, оботрусь по ходу действия.
Осторожный Юнька сделал приличный крюк, подвёл своих спутниц с подветренной стороны, сам определил место лёжки и, поправляя за собой слегка порушенный мох, беззвучно растворился в обманчивом лунном свете.
Машенька лежала, превратившись в слух и только изредка поглядывая вниз на небольшую речную пойму. Она видела, как минут через двадцать к мужикам подошёл Юнь, поздоровался со всеми за руку, присел с краю и уставился на костёр, как будто его ничего на свете не интересовало, кроме этих небыстрых розоватых сполохов идущего на убыль огня. Народ то по одному, то по двое, то малыми группками всё прибывал. Тихие голоса внизу уже заглушались монотонным комариным гулом, который, как липкая вата, обволакивал всё вокруг, раздражающе давил на психику, когда до ноющей в зубах боли напрягаются нервы и помимо твоей воли сжимаются все внутренности. Всякий, кому приходилось по добру или неволе блудить по летней тайге, знаком с этаким паскудством.