Читать «Холоп августейшего демократа» онлайн - страница 164

За Енохом Миновичем крался не обычный горный мишка, вышедший поутру половить рыбы в ручье и случайно встретив­ший человека, за ним, набычившись и широко раздувая ноздри, беззвучно ступал особый медведь, уже не первый год знающий сладковатый привкус человечьего мяса. Слюна в предвкушении лакомства текла из его временами беззвучно щерящейся пасти, но зверь почему-то медлил, может, тешил свою охотничью удачу, а может, желал полюбопытствовать, зачем этот лакомый кусок направляется прямиком в его берлогу, которой вот уже лет во­семь служила глубокая пещера, уютная и сухая; именно к ней и вела едва заметная тропа, на которую непонятно почему свер­нул человек с наторенной дорожки, петляющей у ручья.

Почти рассвело. Вдруг Еноха насторожил неприятный запах, казалось, эта липкая вонь неестественно плавает в утренней не­бесной чистоте. Когда-то давно он вроде бы чувствовал что-то подобное на одном из дедовых заводов по изготовлению костной муки. Енох остановился, только сейчас заметив, что дорожка, по которой он шёл, давно кончилась и обратилась в едва примет­ную тропку. Он обернулся и. остолбенел от неожиданности. Буквально в полуметре от него, скалясь зловонной желтозубой пастью, стоял огромный лохматый зверь.

«Наверное, это от него так воняет... »

Это была последня осознанная мысль, которая пришла ему в голову.

Со страшным рёвом медведь поднялся на задние лапы и всей тяжестью своего полутонного тела обрущился на несчастную жертву. Еноху было нестерпимо больно, свёрнутая шея ещё как- то связывала голову с обращённым в сплошную боль телом. Зверь с утробным урчанием разворотил человеку живот и лако­мился тёплыми кишками.

33

Машенька приходила в себя трудно. Не выдержав напряже­ния и свалившейся на неё ответственности, Дашка всё же спро­вадила Юньку к барыне, чтобы поведать той всю правду, и те­перь со страхом дожидалась её приезда. Сидела она с молодой барынькой неотлучно и корила себя, как могла.

В углу Макутиного будана, который переоборудовали под больничную палату, на простой колоде, казалось, дремала с открытыми глазами Эрмитадора, но время от времени она, словно большая птица, с протяжным вздохом подхватывалась с места, подходила к больной и подолгу водила руками над её забинтованной головой и рукой. Со стороны казалось, что она просто гладит свою подругу из сострадания, но Даша, уступая Гопс своё место, видела: та напрягалась с такой силой, что жилы на руках, шее и лбу наливались кровью, а пот на лице выступал, словно крупная роса. Гопсиха что-то при этом шеп­тала, но слова были какие-то непонятные, нездешние. Един­ственное слово, какое Дашке удалось разобрать, было «тара», но что это значило, она не знала, а спросить онелюдимевшую девку боялась.

— Эрми, можно тебя на минуточку, — нарушил больничную тишину Сар-мэн. — Выйди, тебя атаман кличет.

Гопс, будто и не слыша голоса возлюбленного, продолжала своё странное тайнодействие. Пальцы уже не были сложены в лодочки- ладони и не скользили плавно над покалеченными местами, а пля­сали и извивались, словно десяток встревоженных змей. Они кру­жили, переплетались друг с другом, то удаляясь от больной, то рез­ко приближаясь к ней, а то соединялись в щепотки, словно во что-то крепко вцепляясь и с силой это «что-то» выдирая прочь.