Читать «Дни трепета» онлайн - страница 3

— Как это какой? — удивился Рожакорчев. — Я русский дворянин Рожакорчев.

Тут Йося начал так страшно вращать глазами, меня даже в пот ударило.

— Да что ж это за фамилия такая? — закричал Йося.

— Если тебе не нравится его фамилия, — сказала я, сдерживая ярость, — то я оставлю себе твою — Пиперштейн.

— А мои внуки? — голосит Йося. — За что они будут страдать?

— Я могу пользоваться противозачаточными средствами, — пролепетал Рожакорчев.

— Только через мой труп, — сказал Йося.

— НО ПОЧЕМУ??? — спросила я, вся в слезах, когда дверь за Рожакорчевым закрылась.

— Он не из Рюриковичей! — отрезал Йося.

Йося — это император. Он даже ночью лежит, сложа руки на груди, как Наполеон. Фира намеревается сшить ему ночную треуголку.

— Вы меня ненавидите и хотите уморить, — говорит Йося. — И свальный грех устроить на моей могиле. Почему небо щадит меня?

— Потому что ты вечный жид, — весело кричит ему из комнаты Фира. — Отпусти девочку! Пускай она проветрит свой хвост!

Отец мой, Иосиф, сгинь с глаз моих, как ты не понимаешь, речь идет о счастии и несчастий всей моей жизни. Время уходит мое, мимолетная пора, пока возможное еще вероятно. Жених грядет, он ждет меня на Павелецкой, весь в блестках, с золотой трубой, отважный дрессировщик Симеон, укротитель хряков.

Мне вначале послышалось: «хорьков». Но он уточнил: не хорьки, а хряки! Они злые, опасные очень. Бывает, на перегородку вскочат, зубами на меня: Р-Р-Р!!! Все время с плеткой ходишь. А свиноматки — одна хорошая, добрая, а другая — войдешь — разорвет. Я примчусь к тебе, милая, в январскую ночь, наряженный Дедом Морозом, на тройке из трех козлов, и уйму трепет чресл твоих!

Но я же никого не могу к себе привести! Йося с Фирой безвылазно сидят дома. И лишь только на рассвете, когда все еще спят, бегут в поликлинику сдавать анализы. Тут Фире надо было срочно, она без направления отнесла свою бутылочку и резинкой прикрепила записку:

«Товарищи! Проанализируйте, пожалуйста, мою мочу! Дай Бог здоровья и долгих лет жизни вам, вашим детям и внукам, внукам ваших детей, детям ваших внуков и всего-всего наилучшего!

Фира Пиперштейн».

Ей сделали.

Йося тоже туда же — приходит — радостный:

— Я сдал кровь на сахар! Сахара не обнаружили!

— Его сейчас нигде нет! — кричит Фира из комнаты.

— Неважно где, — утешает меня Симеон. — Это может случиться июльской ночью в Серебряном бору на речном песке, на траве, на сосновых корнях, коре, иглах и шишках, на дне реки, в лодке со скрипучими уключинами, на прошлогодней листве, а на том берегу будут петь для тебя два моих щегла, я купил их зимой в зоомагазине. Сравнительно недорого давали: щеглов по восемьдесят рублей, а степных черепах по четыреста, дешевле уже не будет, и я взял, хотя мне это не нужно. В тот день в Москве была лютая стужа, щеглы ничего, а вот черепаха заледенела, протянула шею, ноги, стала делать вид, что она мертвец. Я положил ее под лампу, и на моих глазах она начала оживать, вся насквозь наполняясь божественной новорожденной жизнью, неиссякаемой энергией юности. Я был невольным свидетелем того, как рождаюсь юное девичье тело, веселое девичье сердце огромной силы, и несокрушимой рождалась веселая-веселая игривая душа. Теперь она румяная, полногрудая, дивнобедрая и очень перспективная, посмотри на меня, какой я, подойди ко мне поближе, тронь мое тело рукою, не бойся тела моего.