Читать «Дни трепета» онлайн - страница 12

— А как могут твои родственники, — кричит из комнаты Фира, — иметь такие ужасные большие носы???

Иосиф не переносил, когда кто-либо отваживался подвергать сомнению неописуемую красоту, ясный ум и благородную натуру, присущую всему его клану Пиперштейнов, но именно тут ему нечего было возразить. Ибо перед размером и формой носов этого древнего рода испытывали ужас и благоговение как ярые сионисты, так и отъявленные антисемиты.

Я помню, в детстве, случись какой-нибудь праздник, съезжалась к нам Йосина родня: царил за столом дедушка Аркадий, одесную восседал Изя-старший с семьей, по левую руку Иосиф, потом Хоня, Моня, Илья, Авраам, муж Хониной сестры Вова, сын полка трубач Тима Блюмкин, прыщавый подросток Соломон — и все с этими своими носами!

Однажды я не вытерпела и сказала:

— Ой, какие у вас страшные носы!

А дедушка Аркадий улыбнулся мне ласково и говорит:

— Вырастешь, Милочка, и у тебя такой будет.

Слабая надежда на то, что это предсказание не сбудется, рассеялась, как дым. Я прямо чувствую: у меня становится нос, как у моего прапрадедушки по осиной линии Бени Пиперштейна. Говорят, именно Беня положил начало огромным еврейским носам, родившись внебрачно от жутко носатого тата, в которого Йосина праматерь Фрида влюбилась без памяти с первого взгляда.

Когда Фрида опомнилась и захотела вернуться, то было уже некуда: муж ее Додик, витебский глазной врач, женился на другой. Соседи Фриды злорадствовали и, передавая из уст в уста эту нашумевшую в Витебске историю, обязательно добавляли:

— У нас никто ее не жалеет. Если бы вы знали, какой ее муж симпатичный.

Отец мой, Иосиф, сноб и мракобес, утоли мои печали! Не с твоим генеалогическим древом придавать значение лобной кости Кукина. Пускай уже каждый ходит с такой лобной костью, с какой ему, черт возьми, заблагорассудится, из-за тебя я как женщина терплю фиаско за фиаско. Когда ты только, в конце концов, поедешь с Фирой в санаторий? Твой отъезд я хочу использовать как отдушину.

— Скоро, Милочка, скоро, — отвечает Йося с видом оскорбленного Лира. — Ты еще вспомнишь обо мне, ты еще пожалеешь и скажешь: «Сердце мое пребывало в заблуждении. Не знала я Йосиных путей».

Фира и Йося уехали в город Геленджик. На прощанье Иосиф пообещал мне звонить каждый день, сразу дать телеграмму, как только приедет, и не одну, а три — как доехал; потом как устроился, и самое главное — когда встречать обратно: поезд, место, вагон, а то письма идут очень долго, но он будет писать, несмотря ни на что, во всех подробностях о своей курортной жизни, хотя у них с Фирой путевка на десять дней.

Йосе выдал ее ко дню Победы комитет ветеранов и присовокупил два рулона туалетной бумаги.

— Ветераны и впредь непоколебимо будут стоять на страже мира, но если что — дадут отпор врагу, — сказал Иосиф, получая вышеуказанные дары от старенькой общественницы Уткиной.