Читать «F20» онлайн

1

Начиналось все неплохо. Я родилась в большой семье, в большом доме, спустя два года после моего рождения появилась сестра Анютик. В чемоданчиках с генами, которыми нас с Анютиком одарили, были сломаны замки, но поначалу это не бросалось в глаза, и мы жили под присмотром родителей и бабушки, росли, играли. Папа имел свой бизнес, так было принято говорить в те времена, когда он впервые увидел маму и захотел от нее детей. Он хотел нормальную жену, нормальную женщину, какой была его мать. Крепкую, с сиськами, чтобы хорошо готовила и занималась детьми. А уж он мог обеспечить — и ее, и детей, сколько бы их там ни было. Все нормально — говорил папа, напиваясь. Но все отнюдь не всегда было так.

Обычно все было совсем даже ненормально. Но это не играло такой уж решающей роли, когда был дом, на первом этаже — кухня, она же столовая, все проектировал дизайнер, и барная стойка, над ней полочка, и на ней висят сковородки розовой меди, ужасно, ужасно дорогие. Всю эту кухню папа планировал под жену. Ее не было, вернее, была какая-то Лена с сиськами, но папа не желал ее видеть своей женой. Он, правда, жил с ней, отдыхали вместе на Кипре, он четко отслеживал, чтобы в дьюти-фри Лена тратила не меньше двухсот долларов, на Кипре они вместе фотографировались, лежа в прибое. Ели рыбу, если вдруг что-то нравилось, он безропотно покупал, хотя и посмеивался — Ленин выбор папа почему-то всегда находил немножко глупым. Но зато она отвлекалась — на выбор. А папе звонили из Москвы и требовали его немедленного решения по поводу офиса.

Когда мы родились, папа, наконец, с офисом определился. Снимал бывшее советское помещение: на фасаде была мозаика в стиле соцреализма — женщины, дети, рабочие, все они так крепко стояли на земле, что ноги у них казались бетонными. Сам папин бизнес едва ли отличался таким качеством. И поэтому его дом, его дизайнерская кухня, все его сковородки розовой меди — вместе должны были фиксировать какое-то важное, необходимое, но почему-то отсутствовавшее качество жизни.

Он это понял, когда однажды, совершенно случайно, подвернул ногу на улице, и сам — от посторонней помощи отказался — доковылял до ближайшего травмпункта. В этом месте судьба папы пересекается с судьбой мамы. Но это неинтересно. Потому что папа просто дал ей сто долларов за перевязку, потом вяло хохмил насчет перелома, потом трахнул ее на коричневой дерматиновой кушетке, а потом сказал, что уезжает. На маму это большого впечатления не произвело. На нее вообще ничего не произвело впечатления — ни его нога, ни его член, ни сто долларов. Еще ему все время звонила Лена, и, чтобы маму наконец взбодрить, он в очень грубой форме оповестил Лену о том, что все эти годы о ней думал, а маме предложил свой дом. Ну, и все остальное.

Чтобы понять, почему мама согласилась, надо представлять себе бабушку. А бабушкино мнение о жизни было довольно критическим, возможно, оно подпитывалось ее работой. Она служила терапевтом в поликлинике, и каждый день внушительный поток людей убеждал ее в том, что все очень нелегко. Что касается мамы, то она, по протекции бабушки, тоже закончила первый мед, но ее практика оборвалась по причине тотального отсутствия интереса к своему предмету. На лето перед предполагаемым поступлением в ординатуру мама устроилась санитаркой в травмпункт. Воспоминания об этом месте она сохранила самые теплые. Когда она рассказывала, какой там был заведующий Арам Артурович, как там пили и безобразничали с наступлением темноты, ее взгляд теплел, и в синоптическое пространство приходили медленные допаминовые волны. Бабушка, уверенная в том, что мама получает неоценимые врачебные знания, уехала на двадцать один день отдыхать в санаторий.