Читать «Газета Завтра 6 (1158 2016)» онлайн - страница 49

Чайная церемония на востоке — это миросозерцание посредством чая, которое можно до конца понять, только признавая бытие в вечности, тогда как мы это воспринимаем иначе. Русские и англичане смоделировали новую традицию чаепитий — сугубо европейскую, деловую. Англичанин за чаем просматривал газеты или же общался с избранным кругом для укрепления личных позиций в свете. Русский купец тоже предпочитал заключать юридические договоры за самоваром — за разговором и балагурством. Чай — повод и фон, однако не Вселенная, как там, на востоке. У Михаила Салтыкова-Щедрина сказано: "Ведь вот, кажется, пустой напиток чай! — замечает благодушно Иван Онуфрич, — а не дай нам его китаец, так суматоха порядочная может из этого выйти". Занятное восклицание — "пустой напиток", то есть лишённый всякого целевого наполнения, хотя, без сомнения, и немаловажный; а для русской народной идентичности — эпохальный.

Именно на восток "сбегали" многие дизайнеры и художники Серебряного века, а типаж индийской танцовщицы был страшно популярен в кафешантанах сластолюбивого Парижа. Гений стиля Поль Пуаре в начале 1910-х создал ориентальное направление, предлагая европейским модницам облечься в шелка, шальвары и тюрбаны с эгретками; запустил в продажу ароматы "Минарет", "Мандарин", "Аладдин", "Магараджа". Кинематографисты стряпали наивные мелодрамы о шейхах и одалисках, а поэты выводили стихи: "На белом пригорке, над полем чайным / У пагоды ветхой сидел Будда, / Пред ним я склонился в восторге тайном / И было так сладко, как никогда". Помимо Николая Гумилёва, сию ниву возделывали тогда очень многие авторы, а юмористы их вышучивали, строча уморительные пародии на заигравшихся в экзотику литераторов.

А что же восток? Он тоже постепенно втянулся в заимствование, которое шло на совершенно ином уровне — Азия брала у западного мира его технологии, иной раз доводя оные до заоблачного совершенства. На излёте XX столетия японская техника сделалась не просто передовой, а, по сути, единственно возможной, потеснив старые немецкие фирмы. В Америке тоже беспокоились — скоро их поглотит японский гений. Кроме этого, восток перенял у запада синематограф, сотворив потрясающие вариации: утончённое японское кино и музыкально-яркое явление индийского Болливуда. Происходила и рецепция социальных идей — восточную версию социализма надо рассматривать в качестве отдельной модели, иной раз мало связанной с классическим европейско-русским марксизмом. Итак, Запад переделывает и препарирует восточные мудрости, создавая на их базе милые сердцу привычки, а Восток пытается встроить западные наработки в свою тысячелетнюю модель мира.

В России с её восточно-западным расположением всё проще, но и — сложнее. У нас всё — по максимуму, а византизм смешивается с технократической грёзой о Городах Солнца. Традиционализм — с футуризмом. Одновременное равнение на ордынское наследие и на версальские причуды, но, вопреки унылой логике, яростное отрицание и того, и другого. Борьба за себя. Особый смысл. Расширение границ — окно в Европу и покорение Сибири. Острое, беспримерное самоощущение пограничности. Метания. Евразийство — это судьба и крест. И — спасение.