Читать «Двадцать четыре часа» онлайн - страница 5

Ружанский почувствовал, что пришел и его черед оправдываться. Он осторожно заметил:

— На это дело Марков санкции не даст. Сейчас самое важное — пустить полностью на открытых разработках все экскаваторы и подтолкнуть министерство машиностроения, чтоб оно скорей изготовило для нас три горнопроходческих комбайна.

Семенов сердито покосился на Ружанского, но ничего не сказал — время было идти в зал.

А затем грянула неожиданность. Шадрин называл количество голосов, поданных за каждого кандидата. Семенов, не вслушиваясь особенно в его скрипучий, неприятный голос, механически отмечал в уме эти цифры: Верховенский — 127, Марков — 131, Ружанский — 81, Лазарев — 142. Когда Шадрин, запнувшись, проговорил: Семенов — 41, делегаты замерли: шепоты, шорохи, покашливания, шарканье ног, скрип стульев — все сразу оборвалось. Голос у Шадрина был тихий, он еще приглушил его запинаясь, но эта цифра — сорок один — отчетливо проплыла в зале, словно ее проговорили намеренно громко и торжественно. Кровь жарко бросилась в лицо Семенову, в ушах тяжело зашумело. Шадрин торопливо, глотая слова и путаясь, читал список избранных в горком — в нем были почти все, намеченные Семеновым и утвержденные на бюро, но самого Семенова не было. И когда Шадрин кончил чтение списка, на зал снова навалилась густая тишина — даже жидкие аплодисменты, раздавшиеся приветствием новому составу горкома, не могли разорвать эту тяжелую, гнетущую тишину. И в ней одинокий, срывающийся голос Семенова был жалок и слаб, как голос путника, бредущего в пустыне.

— Что же, товарищи, объявляю на этом партийную конференцию закрытой, — сказал Семенов.

— Что ты, что ты, Василий Петрович! — громко, испуганно зашептал сидевший рядом в президиуме Ружанский. — Шадрину еще читать состав ревизионной комиссии.

— Да, простите!.. — поспешно поправился Семенов. И, еще более путаясь и теряясь, чувствуя, что уже все замечают и багровое пылание его щек, и дрожь в его голосе, и его трясущиеся руки, он проговорил: — Слово имеет товарищ Шадрин! — Объявив это, он с острой болью ощутил, что совсем потерялся: говорить так не следовало, слово Шадрину было предоставлено раньше, он прочел один список и, ожидая конца аплодисментов, раскрывал второй, когда Семенов неожиданно закрыл конференцию, — следовательно, нужно было только сказать: «Продолжайте, товарищ Шадрин!»

Как только Шадриным была названа последняя фамилия, в зале сразу все зашумело и задвигалось — люди, не ожидая вторичного официального закрытия конференции, поспешно вставали и молчаливо уходили, — так уходят от места, где произошло важное, необходимое, потребовавшее больших усилий, но неприятное и тяжелое событие.

Чибисов, встряхивая руку Семенова, сказал серьезно и быстро:

— Понимаю твое состояние, Василий Петрович, мне самому — как снег на голову. Сейчас ничего не будем, а завтра встретимся — поговорим.