Читать «Газета Завтра 51 (1203 2016)» онлайн - страница 29

Андрей ФЕФЕЛОВ. Вглядываясь в образы ада Иеронима Босха, мы видим фонтаны огня на померкших горизонтах. Под ними скворчит и бряцает вся мировая история, наполненная насилием и войнами. В копошении и битве монстров мы узнаем и наш век. Среди таинственных аллегорий и непостижимой символики явлена сама современность.

Андрей ФУРСОВ. Перекликается всё это и с "Триумфом смерти" Брейгеля-старшего, и с "Четырьмя всадниками апокалипсиса" Дюрера. Ведь, по сути, один из ликов апокалипсиса — война.

Средневековье — эпоха постоянных войн, но то были в основном династические войны. Столетняя война — это не война между "государствами Англией и Францией". Не было тогда таких государств — они в значительной степени родились в огне этой войны, воевали династии по династическому поводу. А вот войны Нового времени, причём с самого начала, с раннего Нового времени, к которому и относится "длинный XVI век", приобрели другой характер.

Во-первых, они стали намного более жестокими — "войнами на уничтожение". Классовый и религиозный накал войн "длинного XVI века" не идёт ни в какое сравнение со средневековыми при всех их жестокостях и эксцессах. Старые правила и старая мораль ушли, а новые не пришли. Моральный вакуум — специфика волкодавьих веков со всеми последствиями.

"Траву ел жук, жука клевала птица, хорёк пил мозг из птичьей головы и страхом перекошенные лица лесных существ смотрели из травы". Эти строки Н. Заболоцкого как нельзя лучше характеризуют психологическую атмосферу третьего западного европейского Темновековья.

Во-вторых, после военной революции XVI века началась профессионализация армий, что резко увеличило уровень и потенциал государственно-организованного насилия, прежде всего по отношению к низам. "Нормализация" ("рутинизация") насилия происходит после окончания "длинного XVI века" — с началом войн капиталов: англо-голландских, англо-французских. В это же время в Англии (с 1707 г. — Великобритании) начинает всерьёз меняться соотношение сил между государством/монархией и капиталом. Более того, капитал начинает создавать монархии как бы от самого себя. Так, задача тесной координации действий и капиталов двух Ост-Индских компаний — английской и голландской — имела своим следствием свержение династии Стюартов (они восходят к Меровингам) и "организацию" новой династии — Оранской; за ней последовали династии мелких, а потому зависимых от Сити немецких князьков. По английскому пути, по сути, (независимо от историчности корней династий) пошли Норвегия, Швеция, Нидерланды, иными словами — протестантская Европа. По сравнению с настоящими великими династиями — Меровингов, Рюриковичей, Гогенштауфенов, Чингизидов — протестантские монархии смотрятся как беспородный новодел. Именно этот комплекс лежит в основе отношения "протестантских" династий к настоящей королевской/царской крови — Sang Royale. Если в одном случае перед нами история и кровь, то во втором это деньги и максимально иудаизированная версия христианства — протестантизм.