Читать «Юрий Данилович: След» онлайн - страница 137

Однако не знали русские закона монголов, согласно которому убитый бескровно всего и теряет, что жалкую жизнь, но зато вечной остаётся его душа. И не поняли оказанного им почёта, и не приняли монгольского милосердия, - оставшиеся в живых, в ужасе вернувшиеся в дома свой, возопили об Антихристе, что грядёт на Святую Русь с востока! Забыв про то, что сами же и вложили в открытую монгольскую руку бич Божий!

Да каков же Антихрист Темучин, если сам он - Божествен? Смешно!..

Однако и то досадное недоразумение было ещё вполне поправимо. Но умер Чингиз. И снова стали слепы народы, потеряли истинный путь, что тянул Чингиз с востока на запад через кровь и войну к пониманию и миру.

А Баты поступил неверно! Зря поворотил он коней с юга на север! И не то беда, что запада не достиг, а то, что из русских сделал данщиков и врагов. Ах, если бы татары и русские стали едины, не было бы на свете выше народа и не было неколебимей державы!

Но поздно. Понимает Тохта: хоть и велик он хан на земле но бессилен что-либо изменить в Жизни Царств. Никто не поймёт его, не услышит. И печально, одиноко ему в чуждом омагумеданившемся Сарае, как тому караванщику, что отстал от своего каравана.

Вот такие странные мысли посещали порой правосудного хана Гюис-ад-дина Тохту.

А ещё жалел он о том, что не может помолиться русском Богу Исе, чей светлый и горестный лик видел на византийских иконах. Все ему казалось, что Бог этот сможет понять его и простить, и освободить его душу от горечи. А ещё сделать так, чтобы ночами, когда одиноко даже в объятиях жён, он больше не слышал последних криков братьев и хруста их позвонков.

Что ж, и правители ждут и ищут прощения.

Чай, не вовсе не люди…

Глава седьмая

Сумеречным, вечерним взглядом из-под толстых, будто набрякших век смотрит Тохта на русских. И не понять, что в том царственном взгляде: величественный покой, внимание, презрение, угроза или совершенное безразличие?

Юрий предстал перед ханом во всевозможном великолепии: кафтан красного бархата, с серебряными изузоренными тонкой вязью пуговицами и с парчовыми отворотами, тяжёлый пояс с золотой пряхой в хороший кулак, на пристяжном высоченном козыре изумруды, что рысьи глаза… Молод и Ладен собой, хоть и узок в кости. Словом, обличьем изрядно богат и достоин московский князь. Но, глядя на него, не враз и определишь, кто пред тобой - ни птица в небесах сыч, ни рак в рыбах рыбица, ни в зверях зверь ёж?

Ясно, что зверь, только кой - непонятно? То ли действительно сильный и умный, то ли хитрый, то ли всего лишь бессмысленно злой и увёртливый?

А и правда, есть в лице его нечто птичье, - с таким-то высокомерием обычно орлы глядят. Хотя ведь и петухам свойственно взирать на мир с такой же грозной надменностью. Да и в самих его повадках, в том, как остро и скоро взглядывает, будто змея кусает, в оскале мелких зубов - то ли волчьем, то ли лисьем, - в суетном движении рук - снуют, аки ящерки, - нет-нет, да и мелькнёт звериное.