Читать «Возмездие обреченных» онлайн - страница 176

Кто-то передал мне бумажный стаканчик, наполненный белым вином. Я попробовал. Теплое.

— Это все, что у вас есть? — спросил я.

— Да, но его у нас много!

— Черт, но оно же ТЕПЛОЕ! Я не пью белое вино теплым! Вы чего, ребята, охренели?

— Льда! — заорал кто-то. — Принесите льда!

Я раскупорил свою бутылку красного вина, налил себе и Саре и передал бутылку итальянцам.

— Попробуйте немного красного, — сказал я.

— КРАСНОГО! — снова заорал кто-то. — Принесите КРАСНОГО ВИНА!

Беллини сидел напротив и смотрел на меня.

— Чинаски, — закричал он, — давай, кто кого перепьет!

Я засмеялся.

Он закинул на стол правую ногу.

— Какого черта? — удивился я.

— Я так пью.

— Окей, — я закинул левую.

Беллини осушил свой стакан. Я свой. Наполнили и снова осушили. Вечер обещал быть неплохим.

Какой-то итальяшка сунул мне под нос микрофон.

— Мать твою за ногу! — огрызнулся я.

Парень оказался нормальный, он рассмеялся.

Бен Гарабалди стоял рядом со мной. Просто стоял и держал свой стакан с вином. Годом раньше в одном интервью он сказал, что напивался со мной до усрачки. Я полагаю, что это проказы актерского воображения.

— Я видел фильм, в котором ты играл владельца ночного клуба, — сказал я ему. — Неплохо.

— Читаю твои книги, — улыбнулся он.

— Однажды, — продолжал я, — у меня была подружка-скульптор. Она знала одного актера, который знает тебя, и который обещал ей устроить встречу с тобой, чтобы она могла вылепить твою голову. Но я не разрешил ей ввязываться в это дело, откровенно говоря, я боялся, что ты шпокнешь ее.

Он снова улыбнулся. У него была приятная улыбка, полная понимания. И эти глаза. Но он не подходил на роль Чинаски. Слишком скрытный.

Микрофон стоял передо мной, я отвечал на вопросы, трепался и продолжал пить. Итальянцы смеялись, где это и предполагалось. Сара затерялась в толпе, она уже слышала всю мою пургу не один раз. Мы продолжали квасить. Я скинул пиджак и сигаретой прожег дырку на рубашке. Соревнование «кто кого перепьет» не удалось: бумажные стаканчики были слишком маленькие, и мы только и делали, что наливали. Дома я пью из серебряного кубка, в который вмещается целая пинта. Скоро осталось только белое вино и теплое пиво. Я собрал Сару, Флэкса с подругой, и мы слиняли оттуда.

Прошло сколько-то месяцев. Может быть, год. Я закончил роман и почувствовал, что, похоже, на следующий мне не подняться. Ну что ж, это не проблема. У меня оставались скачки, стихи и рассказы.

Потом я стал получать письма, в них разные люди сообщали, что фильм «Песни суицидника» снят, и его показывают в Италии. Дальше стали поступать слухи, что его крутят в Германии, затем во Франции. Мне рассказывало о нем много всякого народа — те, кто видел его. Писатель, блядь, всегда остается в жопе. Кто он, этот писатель, в конце-то концов? Писатель — как шлюха. Ею пользуются, а потом забывают. Они думают, чем больше писатель страдает, тем лучше пишет. Дерьмо на лопате. Страдания, как и все остальное, в больших количествах убивают. Бегство от страданий — вот что делает писателя великим. Это чувство так сладко, что и читателю делается приятно.