Читать «Средневековые тени» онлайн - страница 5

Такъ говорилъ сыну сиръ Гильомъ де-Коньикуръ и трясся отъ гнѣва.

— Ты убійца, подлецъ и предатель. Ты годенъ только на то, чтобы убивать поповъ по дорогамъ, насиловать дѣвчонокъ по лѣсамъ, да удирать отъ мужиковъ, когда они грозятъ тебѣ дреколіемъ, бросаютъ въ тебя камнями и грязью. Не рыцарскія шпоры приличны тебѣ теперь, а тонзура монаха. Ступай, постригись и проведи въ покаяніи остатокъ преступныхъ дней. Проклятъ ты мною и на этомъ, и на томъ свѣтъ. Ничего ты отъ меня не получишь. Все свое имущество я жертвую Воссельскому аббатству — на вѣчный поминъ по душамъ дѣвицы Виллерсъ де-Утрео и капеллана ея, неправедно тобою убіенныхъ.

Спьяну, Симонъ расхрабрился и сталъ наступать на отца и кричать:

— Этого ты не сдѣлаешь. Я не позволю. Этого не будетъ.

А старикъ вспылилъ и ударилъ его по лицу перчаткою. Тогда Симонъ выхватилъ кинжалъ, а конюхъ Амальрикъ выскочилъ изъ засады и набросился на сира Гильома де-Коньикуръ съ боевою сѣкирой. И убили они стараго рыцаря вдвоемъ, — сынъ и слуга, — и, отрезвѣвъ только послѣ преступленія, стояли въ безуміи, не зная, что теперь дѣлать.

Амальрикъ предложилъ:

— Бросимъ его въ ровъ, съ подъемнаго моста. Никто не увидитъ насъ, кромѣ часового, а этого убрать будетъ уже мое дѣло. Когда трупъ найдутъ, мы скажемъ, что сира Гильома убили вассалы дѣвицы Виллерсъ де-Утрео, въ отмщеніе за гибель своей госпожи, и всѣ намъ повѣрятъ.

Такъ они рѣшили сдѣлать, и все имъ удалось. Только — трупъ, брошенный съ моста, не тонулъ въ полномъ водою рву, но, упавъ на мелкое мѣсто, сталъ стоймя и торчалъ, — прямой, какъ бренно, съ чернымъ лицомъ, весь въ крови… и руки его были простерты впередъ, точно мертвецъ все еще проклиналъ сына. Это имѣло такой безобразный и страшный видъ, что Амальрикъ закричалъ благимъ матомъ и убѣжалъ, куда глаза глядѣли. Никогда и никто уже не встрѣчалъ его въ тѣхъ мѣстахъ; Богъ вѣсть, куда онъ сгинулъ со свѣта. А Симонъ — наоборотъ — потерявъ присутствіе духа, не могъ сдвинуться съ мѣста. На разсвѣтѣ его нашли на валу: онъ стоялъ — дыбомъ волосы — какъ оцѣпенѣлый, и смотрѣлъ, дико вытаращивъ глаза, на страшный трупъ, все простиравшій къ нему окоченѣвшія руки. Напрасно звали его, — онъ не видѣлъ и не слышалъ. Кто-то осмѣлился коснуться руки убійцы: тогда неподвижность его объяснилась, — онъ былъ мертвъ. Bсѣ разбѣжались въ ужасѣ. Замокъ опустѣлъ, какъ отъ чумы. Отцеубійца и жертва его такъ и остались стоять навѣки одинъ противъ другого. Никто не рѣшился придти ихъ похоронить.

Замокъ оставался пустымъ и проклятымъ мѣстомъ двѣсти лѣтъ. Наконецъ, онъ достался по наслѣдству сиру Жаку Балдуину де-Виллерсъ Камбрезійскому. Любопытствуя провѣрить родовую легенду, онъ изслѣдовалъ замокъ и — въ изсохшемъ рву старинныхъ укрѣпленіи, нашелъ человѣческій скелетъ, въ стоячемъ положеніи, съ грозно вытянутыми впередъ руками. А, въ недалекомъ разстояніи, — съ вала, — другой стоячій скелетъ, казалось, еще смотрѣлъ на свою жертву, въ движеніи ужаса и отчаянія. Тогда сиръ де-Виллерсъ, призвавъ npiopa изъ Воссельскаго аббатства, приказалъ ему отслужить панихиду за упокой души сира Гильома де-Коньикуръ и окропить оба скелета святою водою. Они распались прахомъ. Замокъ сталъ обитаемъ. И, лишь въ ночь преступленія, проклятая душа Симона, изъ года въ годъ, возвращается изъ ада и сидя на крышѣ, уныло воетъ въ трубу. А, впрочемъ, это — можетъ быть, и кошки.