Читать «Господин пустыни» онлайн - страница 2

— Это — «господин пустыни» с своей женой. Верблюдов чуют…

В поле зрения бинокля чуть намечалась пара львов. Снизу караван их не видел. Могучие хищники заранее высматривали добычу. Я представлял себе, как они судорожно и злобно царапают накалившийся камень, как бьют по нем хвостами, как припадают к земле, нюхая пахнувший живьем и дымом воздух.

— Ночью не придется спать…

— А что?

— Львы возьмут или у них или у нас верблюда. Голодны. Иначе днем не показались бы…

Отсюда шел крутой спуск.

На одном из поворотов меня так и отбросило в сторону.

Вдруг с земли поднялась длинная шея. К нам обернулась голова с прекрасными страдальческими глазами. Брошенный верблюд хотел подняться на ноги. Сделал последнее усилие и всей своей тяжестью рухнул на песок, окутавший его золотым облаком… Передние ноги были сломаны. Накалившаяся земля уже выпила горячую кровь из ран, и там, куда она пролилась, только чернело… Должно быть, поскользнулся, упал… Наши верблюды проходили, осторожно и опасливо оглядываясь, старались дальше отодвинуться от этой жертвы, брошенной пустыне. Только их головы на длинных шеях поворачивались к ней, тяжело дыша вздрагивающими тонкими ноздрями.

Когда мы почти миновали несчастное животное, оно вдруг жалобно и резко послало нам вслед длинный, медлительный последний крик. Еще живое, оно прощалось с живыми…

— Так нельзя оставить его, — обратился я к переводчику.

— А что?

— Что же ему страдать!.. Ведь тут каждое мгновение невыносимая мука.

Тот перевел проводнику.

— Умирающий верблюд спасет живых: львы почуют его скоро, и с них будет довольно и этой добычи. Этому брошенному недолго мучиться. Как только сядет солнце — львы будут здесь…

Дымки пастухов выступали яснее… Беспорядочный шум бивака в пустыне уже долетал к нам странными, гортанными и резкими, как птичий клекот, звуками.

III. НОЧНАЯ ТРЕВОГА

Вечер пустыни. Солнце еще не село, — оно нестерпимо сверкает в океане слепящего пламени, а по спаленному лицу Сахары уже бегут, колеблются и растут странные изменчивые тени. В воздухе еще не погасли искры томительного дня, а возбужденное ухо уже ловит, если не самые звуки, то призраки, миражи звуков.

Чудится, будто откуда-то крадется чье-то дыхание: коварное, подстрекающее, стелющееся по земле. Чу… Издали доносится грозное, властное рычание косматого зверя, не знающего себе соперника на всем этом просторе…

Ниже и ниже солнце… Настала ночь…

На укрепленных в податливом песке жердях черные кошмы. В их устьях огоньки погасающих костров.

Голоса под шатрами смолкли. Луна, громадная, страшная даже, все обливала своим мерцанием. Как глубоко молчит пустыня! Даже рычание львов не нарушило этой тишины. В синем свете белели кости павших верблюдов.

Чу, что это? Залаяли собаки, пугливо и трепетно забились на своих привязях усталые верблюды Один ворвался, и вдруг перед лунным пятном у входа в мой шатер обрисовались его тонкие, казавшиеся черными ноги. Кто-то встал, подхватил и отвел его. Зарычало в другой стороне, — и опять раздалось трусливое тявканье псов.