Читать «Необыкновенный консилиум» онлайн

Геннадий Шингарев

Необыкновенный консилиум

Рассказы о профессии врача

Глава 1. ЧУР, НЕ МОЕ ГОРЕ!

Давным-давно, когда мне было одиннадцать лет, со мной произошла одна история. Я был вратарём нашей футбольной команды. Однажды я стоял в воротах, следя за нападающими, и вдруг меня словно кто укусил внутри живота.

Укусил и… не отпускает. Мяч на нашей половине поля, сейчас будут бить по воротам, а я стою, согнувшись в три погибели, и хоть стреляйте в меня — не могу сдвинуться с места. Короче говоря, прошло немного времени, и в нашем тихом переулке можно было наблюдать небывалое зрелище: из-за угла, фырча и сотрясаясь, вывернул большой белый автомобиль с крестом на лобовой фаре. Такие же зловещие кресты багровели на его стёклах. Он затормозил у подъезда.

Сбежались все мальчишки и все девчонки. Все восклицали, подняв кверху два пальца: «Чур, не моё горе!» Такой был у нас обычай.

Увы, я не мог последовать их примеру: автомобиль приехал за мной. Я не знал, гордиться мне или стыдиться. С кривой улыбкой, держась за живот, я вышел из дому и побрёл к машине между двумя рядами благоговейно молчавших ребят. Рядом шла моя мама.

Хлопнули дверцы, и внезапно высоко и тревожно завыла сирена. Мы мчались по городу…

Спустя четверть часа я уже лежал на кушетке в белой комнате — это был, очевидно, приёмный покой, но нельзя сказать, чтобы там царило спокойствие. Мимо меня озабоченно сновали люди, одетые в белые халаты. То и дело раскрывались высокие двери, и санитары вносили на носилках больных.

Ко мне подсел доктор. Это был пожилой растрёпанный человек в очках, с засученными рукавами. Он как-то ухитрялся делать сразу несколько дел: расспрашивал мою маму, кому-то отдавал распоряжения через плечо и очень авторитетно рассуждал о шансах спартаковцев выйти в полуфинал. Дело в том, что я сразу объявил ему, что болею за «Спартак», сам же он, как оказалось, болел за «Динамо».

Между тем руки доктора быстро и ловко ощупывали мой живот. Мне это не понравилось, особенно когда он нажимал справа. Я кряхтел и отталкивал его руку. Вдруг он встал, посмотрел на меня поверх очков и произнёс одно слово. Только одно, но оно прозвучало, как приговор:

«Аппендицит».

Мама побледнела. «Резать?» — пролепетала она.

Тогда доктор объяснил, что резать будут не меня — упаси боже! — а какой-то червеобразный отросток, который сидит у меня в животе и, пожалуй, наделает бед, если его не оттяпать.

Он так и сказал: «оттяпать».

Я засмеялся. Хотя, по правде сказать, мне было сильно не по себе.

И вот я очутился в большой, светлой и прохладной комнате. С потолка свешивалась лампа, похожая на перевёрнутый таз. Меня положили на стол, и я увидел своё отражение в серебряной чаше, висевшей прямо надо мной. Лампа была такая большая, что я весь умещался в ней.

Вошёл доктор, тот самый, который собирался оттяпать у меня этот… как его?.. аппендицит? Доктор подмигнул, и на душе стало немного веселей.

Он был странно одет: на нём был глухой халат без пуговиц, половину лица закрывала маска из марли. На ногах— белые бахилы. Такой же костюм был у операционной сестры.