Читать «Просека» онлайн - страница 32
Владимир Дмитриевич Ляленков
— По какой нужде?
— Отца её убили на фронте. Их трое у матери. Она и вышла.
Мы с Лидочкой продолжаем сидеть вместе за партой. Меня удивил рассудительно-спокойный тон её.
— Ты бы могла так? — сказал я.
— У меня отец вернулся, — сказала она.
— Ну а если бы?
— У меня только брат. Да он и взрослый!
— Ну а всё-таки?
Она задумалась. Дело было на уроке географии. Учителя географии прозвали Дэнди. Стройный, в новеньком костюме, чистенький, он прохаживался по классу, поглядывал на носки своих блестящих туфель. Шелестов заикался у доски.
— Я бы не вышла, — сказала наконец Лидочка, — я бы устроилась в птицесовхоз работать.
Она помолчала, выждав, когда Дэнди отвернётся.
— Так я бы никогда не вышла, — продолжала она, — это ужасно! Ты видел его, Борька?
— Кого?
— Мужа Котляровой.
— Нет.
— Он старый, ему лет двадцать пять.
— Сивотина, — сказал Дэнди.
Лидочка встала.
— Вы о чём любезничаете? — Дэнди пригладил ладонью свои вьющиеся, очевидно завитые, волосы. Лицо у него бледное, подбородок острый. Он похож на Грибоедова.
— Садитесь, Сивотина, — сказал Дэнди.
— Знаешь, как они поженились? — сказала Лидочка, глядя на Шелестова.
— Нет.
— Это ужасно!.. Он квартировал у них. Помнишь, на лугу палатки стояли?
Я кивнул.
— Ну вот. Он купил корову, будто для себя. Овец завёл. А мать её ухаживала за этой скотиной, он платил ей деньги. Он приехал из Германии, у него были всякие вещи дорогие. Котлярова ничего и не подозревала. А когда она получила паспорт, он стал за ней ухаживать. Представляешь? Ужасно! Он ей и не говорил о своих намерениях. С матерью только шептался. Мать и заставила её. Как ты на это смотришь? Правда, ужасно?
— Ничего ужасного, — сказал я.
— Картавин! — сказал Дэнди.
Я встал.
— А вы о чём нашёптываете соседке?
— Ни о чём.
Дэнди стряхнул пальцем с плеча пушинку.
— Садитесь.
Лидочка взяла лист бумаги. Написала: «Неужели не ужасно? Вы, ребята, ничего не понимаете».
Я придвинул к себе лист и взял карандаш. «Если б это было ужасно, ты бы кричала, визжала и плакала. И кто узнал бы об этом, делал бы то же самое. А мы с тобой шепчемся на уроке и боимся не этого ужасного, а Дэнди. Значит, это не ужасно, а вполне нормально, обыкновенно. — Я подумал и добавил: — Ужасно от слова «ужас». Ты знаешь, что такое ужас?»
Я отодвинул лист. Шелестов всё заикается у доски. Лидочка написала:
«Ты придираешься к словам. Я бы повесилась, если бы мама заставляла меня выйти так замуж. Этого тебе мало? Разве не ужасно?»
Я написал: «Не кажи гоп, пока не перепрыгнешь. Я знаю твоё будущее: ты выйдешь замуж за столетнего старика и у тебя будет десять человек детей. С утра до вечера они будут кричать: «Мама, каши!»
Лидочка прыснула в стол. Дэнди сказал:
— Сивотина, покажите, пожалуйста, мне эту бумажку. Я хочу тоже посмеяться. Весь класс желает посмеяться. Сивотина?
Лидочка встала, сунув лист под парту. Я забираю его. Витька сзади меня. Его рука выглядывает из-под парты. Исчезает вместе с листком.
— У меня ничего нет, — говорит она.
— А что же вы читали?
— Ничего.
— Что ж я, слепой? — Он поднялся на носки, покачиваясь. — Картавин.