Читать «Реформатор и русский немец» онлайн - страница 5

Второй замысел – «Реформатор» – возник одновременно с «Русским немцем». В Программе I он фигурирует, возможно, под заглавием «Помещик Иван Бессонный». Однако, кроме дальнейшего упоминания в Программах V, VI, VIII (наст. том, с. 377–381), никаких реальных свидетельств о том, что Тургенев вообще работал над очерком «Реформатор», нет. С конца 1847 до начала 1848 г. он, по-видимому, не возвращался к замыслам, хотя оба они были названы в объявлении о подписке на «Современник» на 1848 год (см.: Моск Вед, 1847, № 154, 25 декабря). Только в мае-июне 1848 г. Тургенев приступил к работе над рассказом «Русский немец и реформатор», объединившим в себе оба замысла ( Программа IX – наст. том, с. 381). В ЧА2 и в БА рассказ был назван «Реформатор и русский немец» и обещан читателям «Современника» на 1849 год (см.: Совр, 1848, № 9–10, с.1–10 особой пагинации). Однако рассказ к сроку закончен не был, а ко времени отъезда Тургенева из Парижа в Россию в июне 1850 г. работа над ним окончательно прекратилась.

Позднее, объясняя П. В. Анненкову причину прекращения работы. Тургенев писал в письме к нему от 25 октября (6 ноября) 1872 г.: «Отрывков из „Записок охотника“ напечатано 22; всех их было приготовлено 26. Из ненапечатанных 4-х два были начаты: „Русский немец и реформатор“ и „Землеед“ <…>. Первые два оставлены, потому что я знал, что никакая тогдашняя ценсура их бы не пропустила». К оставленному замыслу Тургенев вернулся незадолго до этого письма, намереваясь закончить его «до зимы», как писал он 13 (25) августа 1872 г. издателю газеты «Неделя» Е. И. Рагозину, которому и был обещан рассказ (объявление о предстоящей публикации «повести» Тургенева см.: Неделя, 1872, № 31–32, 15 ноября). Но это обещание осталось невыполненным: набело было переписано лишь начало рассказа, существовавшее почти в таком же виде уже в 1848 году.

По сохранившимся фрагментам трудно судить о том, что представлял собою очерк «Реформатор» и какова могла быть форма использования очерка «Русский немец» в предполагавшемся контаминированном произведении. О проблематике «Реформатора» и причинах, побудивших Тургенева объединить его с рассказом «Русский немец», дает некоторое представление запись Н. А. Островской одной из ее бесед с писателем. «Зашел как-то разговор об одном господине, давно умершем (Зиновьеве), – пишет мемуаристка и далее передает рассказ Тургенева. – Он был человек не злой и порядочный, … только невыносимый: у него, бывало, всё – государственное дело, вечно он был озабочен. Я его об одном просил: „Сделайте милость, 3., не застегивайте при мне сюртука!“ Так он важно пуговицы застегивал, что на нервы действовало. Я пробовал его изобразить в повести, которая должна была войти в состав „Записок охотника“. Представлено было два помещика. Один 3., в своей деревне всё распоряжался, всё порядок водворял – мужиков обстроил по своему плану, заставлял их пить, есть, делать по своей программе; ночью вставал, обходил избы, будил народ, всё наблюдал. Другой был немец рассудительный, аккуратный, но – у обоих мужикам было плохо. Только 3. вышел у меня до того поразительно похож на Николая Павловича, что нечего было и думать печатать, цензура ни за что бы не пропустила» ( Т сб ( Пиксанов ), с. 83–84). Вероятно, именно так повесть и была задумана. И хотя между фрагментом рассказа «Русский немец и реформатор» и наброском «Русский немец» не обнаруживается никаких связей, тем не менее можно с достаточной определенностью судить о составных частях объединенного замысла: оба помещика, нигде не фигурирующие во взаимном сопоставлении, достаточно ярко обрисованы каждый в отдельности и, несомненно, именно они должны были быть представлены в «повести». Рассудительный и аккуратный немец – это Леберехт Фохтлендер, герой очерка «Русский немец», а помещик, который «в своей деревне всё распоряжался, всё порядок водворял», узнается в Е. А. Ладыгине, герое фрагмента «Реформатор и русский немец» [4] . В этом фрагменте Ладыгину уделено основное внимание. Образ Ладыгина входит в галерею тех помещиков, мнимых знатоков и реформаторов народной жизни, которых Тургенев изобразил в других рассказах цикла (таковы, например, Александр Владимирович Королев и Василий Николаевич Любозвонов из рассказа «Однодворец Овсяников», петербургский чиновник из рассказа «Два помещика»).