Читать «От царскосельских лип: Поэзия и проза» онлайн - страница 21

Ему ответила, как брату,Я, не ревнуя, не ропща,Но не заменят мне утратуЧетыре новые плаща.Пусть страшен путь мой, пусть опасен,Еще страшнее путь тоски…Как мой китайский зонтик красен,Натерты мелом башмачки!Оркестр веселое играет,И улыбаются уста.Но сердце знает, сердце знает,Что ложа пятая пуста!

Ноябрь 1911

Царское Село

Музе

Муза-сестра заглянула в лицо,Взгляд ее ясен и ярок.И отняла золотое кольцо,Первый весенний подарок.Муза! ты видишь, как счастливы все —Девушки, женщины, вдовы.Лучше погибну на колесе,Только не эти оковы.Знаю: гадая, и мне обрыватьНежный цветок маргаритку.Должен на этой земле испытатьКаждый любовную пытку.Жгу до зари на окошке свечуИ ни о ком не тоскую,Но не хочу, не хочу, не хочуЗнать, как целуют другую.Завтра мне скажут, смеясь, зеркала:«Взор твой не ясен, не ярок…»Тихо отвечу: «Она отнялаБожий подарок».

10 ноября 1911

Царское Село

Любовь

То змейкой, свернувшись клубком,У самого сердца колдует,То целые дни голубкомНа белом окошке воркует,То в инее ярком блеснет,Почудится в дреме левкоя…Но верно и тайно ведетОт радости и от покоя.Умеет так сладко рыдатьВ молитве тоскующей скрипки,И страшно ее угадатьВ еще незнакомой улыбке.

24 ноября 1911

Царское Село

Любовь покоряет обманно…

Любовь покоряет обманноНапевом простым, неискусным.Еще так недавно-странноТы не был седым и грустным.И когда она улыбаласьВ садах твоих, в доме, в поле,Повсюду тебе казалось,Что вольный ты и на воле.Был светел ты, взятый еюИ пивший ее отравы.Ведь звезды были крупнее,Ведь пахли иначе травы.Осенние травы.

24 ноября 1911

Царское Село

И мальчик, что играет на волынке…

И мальчик, что играет на волынке,И девочка, что свой плетет венок,И две в лесу скрестившихся тропинки,И в дальнем поле дальний огонек, —Я вижу все. Я все запоминаю,Любовно-кротко в сердце берегу,Лишь одного я никогда не знаюИ даже вспомнить больше не могу.Я не прошу ни мудрости, ни силы,О только дайте греться у огня.Мне холодно! Крылатый иль бескрылый,Веселый бог не посетит меня.

30 ноября 1911

Царское Село

Отрывок

…И кто-то, во мраке дерев незримый,Зашуршал опавшей листвойИ крикнул: «Что сделал с тобойлюбимый,Что сделал любимый твой!Словно тронуты черной, густою тушьюТяжелые веки твои.Он предал тебя тоске и удушьюОтравительницы-любви.Ты давно перестала считать уколы —Грудь мертва под острой иглой.И напрасно стараешься быть веселой —Легче в гроб тебе лечь живой!..»Я сказала обидчику: «Хитрый, черный,Верно, нет у тебя стыда.Он тихий, он нежный, он мне покорный,Влюбленный в меня навсегда!»

26 декабря 1911

Осенью 1911 года Гумилевы вернулись из Слепнева позже обычного. В связи с переездом в новый собственный дом в Царском Селе.

Н. Гумилев.

Дом, который присмотрела и вскорости купила Анна Ивановна, выбирался с расчетом на долгую жизнь: чтобы был и поместительным и удобным; свекровь Анны Андреевны гордилась своей репутацией хорошей хозяйки. Молодоженам отвели целый этаж, невестке – отдельную комнату, рядом с рабочим кабинетом мужа и библиотекой. Гостиную, по настоянию Николая Степановича, обставили в стиле «модерн», для остальных комнат привезли из Слепнева прадедовскую мебель красного дерева. Анна обрадовалась: отдельная комната, теплая, уютная, обставленная старинной мебелью – как она мечтала о домашнем семейном уюте в годы южной бездомности! Она вообще всю жизнь страстно хотела того, чего у нее ни в детстве, ни потом не было: семейного уюта и «простой домашней жизни». Однако очень скоро уютный дом мужа (все, кто бывал у Гумилевых в Царском Селе, утверждают единогласно, что семья поэта была радушной, устоявшейся, хорошей чиновничьей семьей) стал казаться ей нежилым, наполненным неживыми вещами («сердце бедное измаялось в нежилом дому твоем»). Дело было, конечно, не в вещах, а в людях, и прежде всего в жене старшего из братьев Гумилевых, которая всем своим поведением подчеркивала, что Анна «чуждый элемент»: «В дом влилось много чуждого элемента… В семье очутились две Анны Андреевны. Я блондинка, А. А. брюнетка… Она держалась в стороне от семьи. Поздно вставала, являлась к завтраку около часа, последняя, и войдя в столовую, говорила: «Здравствуйте все!» За столом большей частью была отсутствующей, потом исчезала в свою комнату либо уезжала в Петербург».