Читать «Письма (1858)» онлайн - страница 15

Еще раз благодарю Вас за замечания в романе: многие из них неоцененны и я буквально последовал им, кроме капитальных: сил нет. Кроме того, я переделал главу «Штольц с Ольгой в Париже»: она показалась слушателям неестественной, как и Вам. Прощайте и будьте здоровы. И. Гончаров.

Помогла ли вам моя программа Парижа?

П. В. АННЕНКОВУ 10 октября 1858. Петербург

10 октября.

Третьего дня приехал князь Щербатов на неделю и потом едет на два года за границу. В су[ббо]ту, завтра, он будет [ве]чером дома и жаждет повидаться с знакомыми. Я сказал, что и Вы, и прочие тоже пожелают видеть его: он было порывался объезжать всех, но я удержал его от этого труда: он занят и торопится. Надеюсь, что Вы приедете, любезнейший Павел Васильевич, повидаться с этим чудесным человеком!

До свидания.

Ваш И. Гончаров.

И. И. ЛЬХОВСКОМУ 5 (17) ноября 1858. Петербург

5/17 ноября 1858 года.

Пишу почти без надежды, что до Вас дойдут эти строки, любезный друг Иван Иванович, потому что наставление Ваше писать к Вам сначала в Бразилию, потом на мыс Доброй Надежды кажется мне сомнительным. Впрочем, чем же я рискую? Листком бумаги да полтинником, а между тем все-таки греюсь маленькой надеждой, что авось Вы и получите письмо. Сказать Вам что-нибудь новое обо всем, что может Вас интересовать, вот первоначальная мысль, с которою я сел за письмо, но, подумав, вижу, что нового ничего не случилось: и это самое лучшее, что могу сказать. Молите Бога об одном, чтоб не было перемен к Вашему возвращению: я так желал, когда ездил, и был очень счастлив, что желание мое исполнилось. Ведь Вы довольны тем, что было, и не предвидите приятной перемены, а неприятной не захотите. Следовательно, за неимением нового мне приходится просто поговорить с Вами, как бы поговорил я, сидя на балконе у меня или на диване. Майковы, слава Богу, здоровы: Ник[олай] Ап[оллонович] сильно прихворнул, но выздоровел. Старушка, обреченная на двухмесячное лежанье, несет довольно терпеливо эту пытку: правда, около нее постоянно, почти неотходно присутствует Старик, заменяемый по утрам Анною Романовною, да по крайней мере через день хожу я и пою соловьем (не ругаюсь, потому что доктор положительно запретил раздражать ее), и она называет меня единственною отрадой, забывая в эту минуту о двух первых, то есть Старике и Анне Ром[ановне]. — Кроме того, около нее разложены все журналы, да сзади за спиной всегда спрятана корзина с грушами, с виноградом или конфектами, приношениями от Старика или от меня. При этой обстановке она довольно терпеливо сносит лежачее положение. Глядя теперь на нее, я убедился в одном и счастлив этим убеждением, именно что в ней нет органического повреждения и что все испытываемые ею боли суть временные боли, и притом переходные из места в место от неправильного действия крови, от этого и приливы, и застои, и что она может выздороветь, если захочет.