Читать «Бывшее и несбывшееся» онлайн - страница 414

Приветливо поздоровавшись с деревенской знатью и свысока кивнув мелкоте, восторженно смотревшей на него из дверей соседней комнаты, он с величественною грацией подошел к нашему столу и, задорно подмигнув мне, решительно подсел к Наташе.

На нем была канареечного цвета рубашка, очень

шедшая к его смуглой красоте и темно-синяя, тончайшего сукна поддевка. Он был слегка навеселе и в том повышенном, почти что восторженном настроении, в котором четыре года тому назад несся Петровским Парком к Яру.

Эх, Федор Степуныч, хороша у тебя жена, – сверкнул он мне через стол своими горячими глазами, – если бы продавалась на конной, никаких бы тысяч не пожалел – была бы моя.

Не продается, Кузьма Алексеевич, – весело ответил я в тон его барышнической шутке, – сам резвых люблю.

Знаю, знаю, потому сегодня на конной другую купил. Не лошадь – мысль. В три часа с Москвы пригнал. Одним не хороша – вислокрупая. Я этого ни у баб, ни у кобыл не люблю.

Будет тебе озорничать, – по-дружески, но всё же наставительно прервал его Лисицын, – неужто тебе последнего уроку мало. Смотри, красавец, допляшешься, в другой раз не отвертишься… (Намек Лисицына относился к событию, недавно взволновавшему всю округу: оставленная Колесниковым девушка, поднесла ему на своей свадьбе (выходила она для прикрытия греха за немилого, хворого парня) стакан вина со стрихнином. Несокрушимый Колесников выжил чудом).

Танцы в обеих комнатах становились все раз-битнее и веселее. Городскую польку и чинную деревенскую метелицу уже не танцевали. Плясали только русскую; одна за другой выходили из толпы все новые и новые пары. Без умолку заливалась гармония и десятки красных ладоней дружно хлопали в такт плясовой. «Во са-ду ли в огороде девица – гуляла… Тра-та, тра-та тра-та-та-та, тра-та, тра-та та-та…

Во мне самом тоже все плясало: ноги сами невольно вытаптывали песенный ритм под столом. Я не

выдержал, поднялся с места, подошел к жене Кузьмы Алексеевича, слегка полной, но легконогой женщине с бледным лицом и печальными серыми глазами (по всему было видно, что ей не очень легко жилось) и мы вышли на середину круга…

Плясали мы, вероятно, не плохо: Колесникова в ранней молодости славилась своим искусством. Мы с Аней на студенческих вечерах в Гейдельберге не раз получали призы за русскую. Но Колесникову что-то не понравилось в нашем искусстве. Внезапно сорвавшись со скамьи, он коршуном налетел на меня и крикнув: «не так пляшешь, барин» – встал против своей жены.

Я много видел русской пляски и все же Колесников поразил и восхитил меня. Особенность его танца заключалась в искуснейшем чередовании замираний и взлетов всего его существа. Пока женщина, опустив взор и медленно помахивая платком в манящей руке, широким полукругом плавно удалялась от него, он, словно каменный, стоял на месте. Жили только одни глаза. Но вот она останавливается вдали от него и, опустив платок, улыбается ему. Тут Колесников мигом сбрасывает с себя сковавшее его оцепенение и, ухарски подбоченясь, весь накренясь вперед, стремительно несется к ней. Настигнув женщину, он внезапно останавливается и снова застывает в своей истуканьей неподвижности. Женщина лукаво уплывает вдаль. Фигура эта с разными вариантами повторяется много раз. В заключение Колесников встает перед своей женой на колени, кланяется ей в ноги и почтительно ведет ее к нашему столу.