Читать «Они встали на пути «Тайфуна»» онлайн

Память сердца звала меня на этот завод. Давно звала — больше тридцати лет. Почти ежегодно встречаясь с товарищами по части особого назначения в праздник Победы, я вспоминал о пятерке с завода «Серп и молот», поднимал бокал за их светлую, незабвенную память, вспоминал их часто в своих печатных и устных выступлениях, а вот выбраться на их родной завод, посмотреть, где и как они работали, все случая не было. И вот такой случай представился: приближался праздник Победы. Вот и Золоторожский вал.

В заводском музее я увидел лица боевых товарищей. Прекрасные молодые лица. Умерев за Родину, эти пятеро навсегда остались молодыми. Над ними не властна время. Их имена никогда не сотрутся в памяти: Костя Пахомов, Коля Галочкин, Коля Каган, Паша Кирьяков, Витя Ординарцев. Мы знали в части, что Костя — молодой конструктор, остальные четверо «серпомолотовцев» числились у нас в сорок первом рабочими. Только теперь узнаю профессии друзей: Галочкин — тоже конструктор, Каган — инженер, Кирьяков — машинист завалочной машины, Ординарцев — монтер.

Костя Пахомов и его ровесники пришли на завод лет через двадцать с лишним после Великого Октября и конечно же воспитывались на славных заводских традициях. Когда в ноябре 1941 года пахомовская пятерка откликнулась на призыв ЦК ВЛКСМ и пошла добровольцами в специальную партизанскую часть, ребята не могли не вспомнить боевых традиций своего предприятия.

Чем жили Костя Пахомов и его товарищи по заводскому комсомолу? Не только романтикой, героикой прошлого. Не сравнишь старую Рогожскую заставу с заставой Ильича, не поверишь, что «Серп и молот» — это бывший «Гужон».

Как-то до войны в клубе выступали ветераны «Гужона». Некоторым из них еще и пятидесяти не было, а казались они глубокими стариками. Все жилы выматывал костоломный завод! Француз Юлий Гужон, потомственный русский фабрикант, построил завод в «Рогожке», на пустырях сельца Ново-Андроньевки, на берегу речки Золотой Рожок мозолистыми руками смоленских и нижегородских мужиков, сыновей недавних крепостных крестьян. Трубы железопрокатного завода задымили зимой 1884 года. Рабочие селились в трущобах Ново-Андроньевки. Славилось сельцо пьяным разгулом, грабежами, поножовщиной. Первые цехи были навесами на семи ветрах, огромными сараями. Делали в них гвозди, проволоку, мебельные пружины, шпильки для московских дамочек. Пудлинговщики, молотобойцы, вальцовщики надрывались по шестнадцать часов в день. Полицейщина, сыск, шпионаж опутали весь завод. И все же свет революционной зари стал проникать и в мрачные цехи «Гужона». Об этом можно судить хотя бы по такому истинно историческому объявлению:

Мимо Андроньевского монастыря по «Владимирке», гремя кандалами, шли и шли каторжники в немыслимо далекую и страшную Сибирь. Молча, исподлобья глядели им вслед гужоновские пролетарии: по рукам слесарей, токарей, строгальщиков уже ходили первые марксистские листовки. В 1895 году провели первую маевку. Охранка лютовала. Шли аресты. Наперекор всему гужоновцы заставили администрацию оплатить дни простоя по случаю коронации Николая II летом 1896 года. Одним из пропагандистов Московского рабочего союза на заводе был родной брат Ленина Дмитрий Ильич Ульянов.