Я ускользнул от Эскулапа Худой, обритый - но живой: Его мучительная лапа Не тяготеет надо мной. Здоровье, легкой друг Приапа, И сон, и сладостный покой, Как прежде, посетили снова Мой угол тесный и простой. Утешь и ты полу-больного! Он жаждет видеться с тобой, С тобой, счастливый беззаконник, Ленивый Пинда гражданин, Свободы, Вакха верный сын, Венеры набожный поклонник И наслаждений властелин! От суеты столицы праздной, От хладных прелестей Невы, От вредной сплетницы молвы, От скуки, столь разнообразной, Меня зовут холмы, луга, Тенисты клены огорода, Пустынной речки берега И деревенская свобода. Дай руку мне. Приеду я В начале мрачном сентября: С тобою пить мы будем снова, Открытым сердцем говоря Насчет глупца, вельможи злого, Насчет холопа записного, Насчет небесного царя, А иногда насчет земного.
ОРЛОВУ.
О ты, который сочетал С душою пылкой, откровенной (Хотя и русской генерал) Любезность, разум просвещенный; О ты, который, с каждым днем Вставая на военну муку, Усталым усачам верьхом Преподаешь царей науку; Но не бесславишь сгоряча Свою воинственную руку Презренной палкой палача, Орлов, ты прав: я забываю Свои гусарские мечты И с Соломоном восклицаю: Мундир и сабля - суеты! На генерала Киселева Не положу своих надежд, Он очень мил, о том ни слова, Он враг коварства и невежд; За шумным, медленным обедом Я рад сидеть его соседом, До ночи слушать рад его; Но он придворный: обещанья Ему не стоят ничего. Смирив немирные желанья, Без долимана, без усов, Сокроюсь с тайною свободой, С цевницей, негой и природой Под сенью дедовских лесов; Над озером, в спокойной хате, Или в траве густых лугов, Или холма на злачном скате, В бухарской шапке и в халате Я буду петь моих богов, И буду ждать. - Когда ж восстанет С одра покоя бог мечей, И брани громкой вызов грянет, Тогда покину мир полей; Питомец пламенный Беллоны, У трона верный гражданин! Орлов, я стану под знамены Твоих воинственных дружин; В шатрах, средь сечи, средь пожаров, С мечом и с лирой боевой Рубиться буду пред тобой И славу петь твоих ударов.
К ЩЕРБИНИНУ.
Житье тому, любезный друг, Кто страстью глупою не болен, Кому влюбиться недосуг, Кто занят всем и всем доволен; Кто Надиньку, под вечерок, За тайным ужином ласкает, И жирный страсбургский пирог Вином душистым запивает; Кто, удалив заботы прочь, Как верный сын пафосской веры Проводит набожную ночь С младой монашинкой Цитеры. По утру сладко дремлет он, Читая листик Инвалида; Весь день веселью посвящен, А в ночь - вновь царствует Киприда. И мы не так ли дни ведем, Щербинин, резвый друг забавы, С Амуром, Шалостью, вином, Покаместь молоды и здравы. Но дни младые пролетят, Веселье, нега нас покинут, Желаньям чувства изменят, Сердца иссохнут и остынут. Тогда - без песен, без подруг, Без наслаждений, без желаний, Найдем отраду, милый друг, В туманном сне воспоминаний! Тогда, качая головой, Скажу тебе у двери гроба: "Ты помнишь Фанни, милый мой?" И тихо улыбнемся оба.
