Читать «Пределы наказания» онлайн - страница 13

Глава вторая

словесный щит

Легко утратить сознание серьезности явлений, кото­рые составляют существо уголовного права.

Если служащий похоронного бюро позволяет во­влечь себя в то горе, которое его окружает, если он принимает его близко к сердцу, ему вскоре придется переменить занятие. То же самое, по всей вероятности, относится к тем из нас, кто работает в системе уго­ловной юстиции или близко с ней связан. Проблемы, с которыми мы сталкиваемся, слишком трудны, чтобы с с ними можно было жить. Мы выживаем, превращая работу в рутину, вникая каждый раз лишь в малую часть целого и сохраняя дистанцию между нами и кли­ентом, и особенно — его переживаниями.

Слова — хорошее средство для маскировки харак­тера наших действий. Похоронное бюро пользуется словарем, помогающим выжить. Умерший «удалился на покой» или «почиет в мире», страдания прекрати­лись, телу возвращается его красота (в США, напри­мер, поминки организуют профессионалы из похорон­ного бюро).

Точно так же мы поступаем в системе уголовной юстиции и системах, которые с ней связаны.

Характерно — не правда ли? — что уже в этой главе я дважды употребил слово «клиент» вместо того, чтобы сказать хотя бы «лицо, подлежащее наказанию». «Кли­ент» — подходящий термин, некогда обозначавший вассала, а теперь применяемый в отношении лиц, ко­торым мы предлагаем услуги илп предоставляем по­меть. В тюрьмах — по крайней мере в той части света, где я живу, — такое лицо называют «обитателем», а не «заключенным». Оно находится не в «камере», а в «помещении». Если оно плохо ведет себя, его могут подвергнуть «специальному воздействию». Практиче­ски это может означать изоляцию в камере, лишенной какой-либо обстановки. Большинство тюремного пер­сонала в Норвегии называется не «охранниками», а «служащими» (betjent). Однако, когда мы говорим о высших должностных лицах норвежской тюремной си­стемы, мы весьма умеренно используем эвфемизмы.

Начальников тюрьмы мы так и называем; анало­гичным образом высший административный орган этой системы мы называем «советом по делам тюрем». В Швеции соответствующий уровень носит наименова­ние «Kriminalvardstyrelsen». Слово «Vard» ассоции­руется с попечительством. В Дании наименование ру­ководителя всей системы включает слово «forsorg», используемое для обозначения тех, кто нуждается в заботе: больных, престарелых, нищих, сирот. С появле­нием социального обеспечения, получившего в значи­тельной мере медицинский характер, слово «forsorg» употребляется для обозначения руководителя систе­мы, ответственной за исполнение уголовно-правовых санкций.

Какого рода слова нам следовало бы выбирать?

Конечно, за добрыми словами стоит множество доб­рых намерений. Заключенные могут чувствовать себя лучше, если им постоянно не напоминать об их поло­жении, называя их «узниками», помещая в «камеру», переводя в «карцер», держа под «стражей» и подчиняя «начальнику тюрьмы». Возможно, при этом они ощу­щают себя менее стигматизированными. Возможно, они получат больше услуг и помощи, если учреждение именовать не тюрьмой, a forsorg. Быть может, добрые слова создают добрый мир. Но у меня возникает пред­положение, что дело не просто в доброте, а в том, что добрые слова удобнее для властей. Речь идет не о тех, кто, переживая скорбь, не дает ей проявляться. Речь идет об обществе, которому помогают руководители похоронных бюро. Как подчеркнул Дж. Горер (1965), в нашем обществе существует строгий запрет на не­сдержанность в выражении горя. Страдание должно проявляться в контролируемых формах и не очень дол­го. Предполагается, что так лучше для тех, кто ближе всего к несчастью и смерти. Это, конечно, хорошо и для посторонних.