Читать «Газета День Литературы # 57 (2001 6)» онлайн - страница 41

Газета День Литературы

Наверно, любителям «уютной» тесноты, нынешним «благоразумным» врагам империи покажутся опасными горячие зовы поэта к силе России:

Не отступай же вспять, не утопай

В своем чухонском северном болоте,

покажется чрезмерным и «недипломатичным» требование хранить границы, очерченные этой великой грибоедовской жизнью (хотя иначе зачем он лежит в чужой земле? и зачем была эта слава?), покажется «великодержавным» вздох последней мысли Грибоедова о милой Москве и Хмелите: "Последний мой привет, последний вздох Там передай: я — вечный сын России, Простершейся до горной Иберии И дале, вглубь, на яростный Восток!").

Но каким бы этот вздох ни показался нашей трусости, а не сказать этого поэтесса была не вправе перед памятью великого поэта, умудренного политика, воина, любящего сына России, перед памятью величавой истории, которую мы день ото дня расточаем все необратимее.

И сколько еще мыслей книги необычайно важны, хоть обо всех кричи, но ведь книга окажется когда-нибудь перед читателем — сам увидит. Хватило бы мужества — глядеть в зеркало, не отворачиваясь.

Наверное, мысль книги напряжена еще и оттого, что надобно писать свет и молодость из немолодого и совсем не светлого времени. Вровень той свободе не станешь и той живой цельности не достигнешь. Но если угадывается верно, муза вознаграждает поэта такой счастливой простотой и ясностью интонации, такой светлой чистотой, что и стихи из головы вон, а слышишь подлинно одно молодое грибоедовское дыхание или заглядываешь герою через плечо в нечаянное письмо.

Как жаль, что нам сегодня не хватает отваги, как критикам ушедшего века, которые страницами могли цитировать стихи, не упуская ни строки, — то-то бы всю книжку и переписал:

Я тут почти на хлебе и воде.

О, где вы, расстегаи, кулебяки?

Я похудел. Я — что перо во фраке.

Учусь аскезе, грезя о еде.

О, где же ты, бургонского струя?

Где устрицы, цыпленки и биф-стеки?

Одна мечта: в столь хилом человеке

зачахнет и сердечная змея!

Из дому я почти что ни ногой —

и, знаешь, славно, право слово, славно…

Читаю, сплю, твержу фарси исправно,

гордясь своею свежей головой,

дивясь разнообразию начал,

какие в грудь мою, теснясь, вместились…

Мне нынче свечи в семь рядов приснились.

Ветр их гасил, а я все зажигал…

Что б значило? Какая-то борьба?..

Я становлюсь все боле суеверен.

Чем больше в сердце древлей веры зерен,

Тем злее темных духов ворожба…

Он не зря у Т.Глушковой больше клонился к Шишкову и Крылову, к русским «стародумам», чем к европеистам и карамзинистам, полагая, что наш лучший словарь — "родной молитвослов" и выхваливая простое русское слово через строку:

Уж что за зернь у тучного Крылова:

Овес ли, жемчуг — всех он впереди!

Так окормил веселый русский слог:

всё к месту, всё — природно, всё — на воле!..

Хвала французской театральной школе,

да все ж хрупка — на острый наш зубок.